До тётки идти было тоже не близко, но, к счастью, замёрзнуть насмерть я не успел. Немного отогревшись у батареи в тёткином подъезде, я вызвал лифт и поднялся на последний этаж. Оставалось лишь нажать на звонок, но сделать это мне не позволило хорошее воспитание. Ну, в самом деле. Стояла глухая ночь. За тонкой стеной из бетонных панелей крепко спали мои родные: тётка, дядька, двоюродный брат и их ласковая кошка Муська. В общем, все добропорядочные граждане были давно в постелях. Один я шатался по городу. Сам виноват. Не нужно было поддаваться чарам девчонки. А раз не устоял, ночуй теперь в подъезде, ловелас.
Ругая себя за слабохарактерность, я собрал коврики, лежавшие перед каждой дверью, соорудил себе подобие матраса, выкурил сигарету и, поплотнее завернувшись в пальто, задремал.
Я находился в кафе. За столом, накрытом белоснежной скатертью, сидели ребята: Жанна, Юлька, Настюша, Яна, Добрик, Лёка и Агафон. Не хватало лишь Анары и Светки. У них были жестокие, равнодушные глаза. Ледяные, как сапфиры. Они не шевелились, будто экспонаты в жутковатом музее восковых фигур. Я почувствовал себя неуютно.
Кто-то сзади коснулся моей шеи прохладными пальцами. Я обернулся. Это была Анара. Она была бледна странной рассыпчатой бледностью, словно чихнула в муку.
– Анара, рыбка, иди к нам, – без всякого выражения произнёс Добрик, смотря на неё с холодным прищуром.
– Я не просто рыбка, – сказала Анара звучным голосом Виолетты. – Я золотая рыбка.
Добрик больше не говорил. Анара улыбнулась мне улыбкой Виолетты:
– Вадик, а ты знаешь, куда отправляют сдохших золотых рыбок?
– Куда?
– В унитаз.
Она показала мне на стол.
– Вадик, ты понял?
Что я должен понять? В центре стола стояли бутылки. Ничего особенного. Четыре «Рябины на коньяке» и одна «Пшеничная». Анара снова показала на стол. Её мучнистое лицо исказила жалобная гримаса.
– Не буксуй! Ты понял?
Я опять взглянул на стол. Кафе куда-то пропало. Ни ребят, ни Анары, ни мебели, ни стен, ничего. Вообще всё исчезло. Во всей Вселенной остался только стол, четыре тёмные бутылки и одна светлая на белоснежной скатерти. И что-то в них было жутко неправильное!
Десятого марта, в воскресенье, с утра по телевизору безостановочно крутили балет «Лебединое озеро». Все советские граждане знали, что если вместо телепередач транслируют «Лебединое озеро», значит, умер очередной престарелый генсек. Ну что же, делать нечего – страна послушно погрузилась в траур. У людей горе, а у меня радость: вечером я иду к Виолетте. Сегодня у неё день рождения. Вчера в музучилище я встретил Виолетту на лестнице. Погрозив мне пальчиком, она сменила гнев на милость:
– Хоть ты и гадкий, приставучий тип, но моё приглашение на день рождения остаётся в силе. Придёшь?
– Приду.
Пришёл. В руках букет роз, в кармане пальто коробка шоколадных конфет, в душе неуверенность. За розами мне пришлось ехать через весь город в цветочный магазин. Конфетами