И тогда все сущее на Земле
погибнет!
По ночам я плакал
и мучительно фантазировал:
как же уберечь солнце от угасания,
а человечество
от неминуемой лютой смерти?
Я с трудом успокоился,
когда меня твердо заверили,
будто время от времени
в солнце врезается огненная комета
и светило разгорается с новой силой!
Теперь вечерами
я всматривался в черное небо,
похожее на огромный рентгеновский снимок,
ища глазами хвостатую спасительницу
рода людского.
– Не беспокойся! – смеялись взрослые. —
– На твой век солнца хватит!..
– А как же потом? – недоумевал я.
Прошло время.
Много времени…
Иногда вечерами я поглядываю на небо,
но уже не ищу комету-избавительницу,
я просто прикидываю,
какая будет завтра погода
и стоит ли выезжать с семьей на природу…
А в газетах пишут,
что солнце продолжает остывать,
и даже быстрее,
чем считалось раньше.
Донской монастырь
«Она бы мне могла составить счастье!» —
Какой старорежимный оборот…
Нам нужно было раньше повстречаться,
А может,
позже…
Кто тут разберет?
В Донском монастыре гуляет осень,
Ограды полны
палою листвой.
Монахов нет…
Давай у гида спросим:
Как дальше жить,
что делать нам с тобой?
И как из дней,
счастливых, буйных, пестрых,
Вернуться в мир
постылой тишины?..
Но у тебя,
как у принявшей постриг,
Глаза печальны
и отчуждены…
* * *
«Разбилось лишь сердце мое…» —
это из романса.
Теперь так не говорят,
теперь скажут: «Инфаркт!»
– и, уж конечно, не по причине
любви.
«Разбилось лишь сердце мое…» —
это метафора.
Но почему же тогда,
возвращаясь домой
после нашей последней встречи,
я слышал,
я чувствовал,
как слева в груди
дробно и жалобно
стучат друг о друга
осколки?
«Разбилось лишь сердце мое…» —
это из романса.
Встреча
В московской бестолковой суете
Мы встретимся однажды
и увидим,
Что мы не те,
да, мы совсем не те
И мы уже друг друга не обидим.
Поговорив немного обо всем
И высчитав,
как много дней промчалось,
Поймем,
что