Зато уж Трифонов, директор музея, с наслаждением отдался негодованию и гневу. По природе своей был он человеком трусливым, осторожным, старался предупредить любую неприятность и не любил ответственности. Перед начальством Трифонов никогда не решался заявить о своем мнении, даже, если его имел. Зато при подчиненных позволял себе распоясываться без стеснения. Поэтому Нелли Яковлевна выслушала всю обойму обвинений в безответственности, разгильдяйстве, несамостоятельности. Она даже отстраняла по временам трубку от уха, чтобы визгливый голос директора не давил на барабанную перепонку. Как ни не хотелось Трофимову выносить сор из избы, он все-таки принял решение обратиться в милицию.
В отделении милиции на звонок из музея ответили неохотно. Выезжать по такому пустяковому поводу милиции не хотелось. Любимым присловьем наших милиционеров в перестроечные годы было:
– Тут людей убивают, а вы!…
Людей в 1990-е убивали действительно на каждом шагу. За десять лет перестройки население Ленинграда уменьшилось на один миллион, это не взирая на хлынувшую в город со всех сторон публику. Так что не только хулиганство, но и квартирные кражи в милиции считали сущими пустяками и, ссылаясь, по обыкновению, на маленькие зарплаты и нехватку кадров, выезжать на место происшествия милиционеры не любили. Были в те лихие годы у них дела поважнее: крышевание подпольного бизнеса, аферы с угнанными автомобилями, рейдерские захваты предприятий, да мало ли что. На звонок Нелли Яковлевны в РУВД отреагировали вяло. Пришлось ей снова звонить директору. Трифонов, как уже было сказано, человек был не храбрый, больше всего боялся сделать что-нибудь неправильно и получить неодобрение начальства. От этой своей трусости он становился смелым, а от слабости – сильным. Поэтому, взяв соответствующий тон, он позвонил сразу в городское управление милиции. Те нажали на РУВД, и в результате на Литмостках появился во второй половине того же дня оперуполномоченный Горбунов. На самом деле Горбунов был всего лишь стажером, не совсем еще утратившим романтические представления о выбранной им профессии.
Из-за несолидности преступления и оперативника прислали несолидного. В то время, да и в наше тоже, милиционеры, а теперь полицейские, приобрели вес не только в переносном, но и в прямом смысле. Фигуры почти все они имели плотные, с выпирающим брюхом, физиономии широкие с багровым оттенком, а загривки жирные. Этот же был тощим, среднего роста, в очках, с большим лягушачьим ртом и волосами, собранными в хвостик на затылке. Первым делом он осмотрел место преступления, удивившись, что хулиганы испакостили только одну могилу, не покусившись на соседние. Невольно напрашивался вывод, что в могиле что-то искали. Горбунов этот вывод сделал, но вслух ничего