Он чувствовал, как чужие, уже не его пальцы сжимают, изо всех сил дергают поводья. Как конь становится на дыбы, обиженно заржав. Как из-под копыт летит пыль, перемешанная с осколками камней, ошметками земли, травы.
– Что происходит? – изумленный голос сзади. По властным нотам, звенящем в каждом звуке он узнал князя Аввара.
– Гора, – выдавил он из себя, – ей плохо. Она больше не выдержит.
Изумленные крики. Серебро, заливающее все вокруг. Это он источник этого света.
– Кари, – произнес он в искрящуюся пустоту, в надежде, что она сможет понять, – забирай князя, людей. Уходите.
– Там Рамир и Лана! – первый голос. Теперь дрожащий от страха и волнения. – Я без них не уйду!
Он больше не мог говорить. У него больше не было связок, гортани, рта. Он весь растворился в пучине зова, он наконец стал собой.
Серебряный подхлестнул скакуна, заставляя его почти лететь. Тот хрипел, из последних сил исполняя волю наездника. Впереди показалась цепочка людей, ехавших друг за другом.
– Ты решил присоединиться…? – молодой звенящий голос, наполненный радостью, сменившийся на бескрайнее удивление. – Что с тобой?
Ладонь заныла. Второе «я» попыталось вернуться.
– Гора, – просипел Дим, едва выдавливая из себя слова, – она больше не выдержит. Надо уходить.
На лице Рамира застыла маска непонимания.
– Плотина. Слишком много воды. Большая тяжесть.
– О, Боги! – прошептал молодой человек. – Там внизу люди. Их надо предупредить.
Дим покачал головой. Уже не успеть. Он чувствовал, что осталось совсем мало времени.
– Уходите. Я попробую.
Он слез с коня, отправив его за уходящими людьми. Рамир стоял, не спеша выполнять его приказ.
Серебряного со страшной силой тянуло туда, наверх, где все уже началось. Это было сильнее его. Он не мог этому противостоять. Лишь подчиниться и исполнить то, для чего он был создан этим миром.
Кап…
Первая капля полетела в пустоту. Ударилась о камень.
Кап… кап… кап…
Как будто по его телу. Если бы у него были глаза, он бы смог увидеть на коже свежие кровоподтеки.
Тонкий ручеек потек вниз, извиваясь быстрой змейкой. Как слезы по несуществующему лицу, оплакивая то, что неминуемо должно случиться.
Стук камней, перемешанный с шуршанием воды. Стук сердца, готового разорваться от переполнявшего его мучения.
Крик. Стон. И…
Его перестало пригибать к земле невыносимой тяжестью. Стихии отпустили.
Теперь он ясно ощущал содрогание земли, удары огромных глыб, запах трения камней друг о друга. Шум бил по ушам, мешая хоть как-то сосредоточиться. Разрушив поработившую ее плотину и сметая на своем пути преграды,