– А вы? – быстро спросил Герардо. – Вы тоже не веселитесь?
Крестьяне засмеялись, задвигались.
– У нас радость по всякому поводу!
– Бывает, что и не сосчитаешь праздников в году!
– Посеяли – праздник, урожай собрали – праздник, кончились дожди – праздник, конец летней жаре – тоже праздник!
Герардо улыбался, недоверчиво покачивая головой.
– Знал бы ты, какую я недавно сыграл свадьбу! – восторженно закричал Санчо и обнял стоявшую рядом с ним миловидную женщину.
– Ещё бы! Донья Алетея Долорес была почётной матерью! А он всё головой крутил: то на невесту смотрит, то от сеньориты глаз не может оторвать. Ты себе шею не свернул, Санчо?
– Как видишь, нет, – поморщился Санчо, потому что жена Анна шлёпнула его ладонью по затылку. – Да я ведь так просто смотрел, больно красивая сеньорита, прямо ангел. Уж нельзя и на ангела посмотреть!.. Не буду, не буду! – снова закричал он, приседая под шутливыми, но увесистыми тумаками Анны.
– Вот видишь, – улыбаясь, проговорил Хулио Морель. – Наши крестьяне не только работают, но и веселятся. А в последнее время каждый взял себе за правило звать на свадьбу и на крестины дочь дона Эрнесто, сеньориту Алетею Долорес. Такая добрая и приветливая девушка даже среди крестьянок не всякий раз встретится. И отец ей позволяет. Бывает, что слуги и воины приходят к нам повеселиться. А вот в стенах замка праздников нет – дон Эрнесто свято хранит траур по Эсперансе… И вдруг ты, Герардо Рамирес, говоришь такое, чему мы не можем поверить. У меня, например, болит душа, чувствует что-то плохое.
– И мне не по себе, – тихо заметил Хосе Вивес.
– Расскажи толком, Санта-Мария, – попросил Санчо.
– Расскажи, не хмурься, никто не назовёт тебя болтуном.
– Нам это нужно, – слышалось вокруг.
– Теперь я понимаю, – в раздумье, словно самому себе, ответил Герардо. – Понимаю гнев сеньора графа. Он так рассердился на этого человека, и дон Рафаэль Эрнесто тоже…
– Какого человека, Герардо?
– В замке гостит какой-то сеньор, вы разве не знали?
Видя, что крестьяне удивлённо переглядываются, Герардо продолжал:
– Этого человека сеньор граф называл дон Эстебан. Кажется, у него тоже титул графа…
– Постойте! – вдруг воскликнул Диего, сын Хулио Мореля. – Это не тот ли сеньор, который вчера проезжал по деревням с Хорхе Валадасом и даже рта не раскрыл, гордый такой, важный…
– Скорее сумасшедший, – перебил Хосе. – Впился в меня своими дьявольскими глазами, как коршун, у меня прямо холод побежал по спине.
– У коршуна глаза жёлтые, – возразил Санчо, – а у этого чёрные, вроде вот как у Санта-Марии… Нет, нет, приятель, я не хотел