Отец, который не лжет, – не отец.
Выбирая между истиной, стремящейся к неопределенности, и ложью, желающей стать истиной, люди ученые, как и короли, предпочитают последнюю. Лишь безумцы и чародеи рискуют обращаться к Истине.
– Нау-Кайюти… – проскрипел один из уродцев.
– Нау-Кайюти… – проскрежетал второй, раскачиваясь, как червь.
– Какой с-сюрприз-с-с…
Ахкеймион встал на колени, закашлялся. Железные обручи на шее, запястьях, лодыжках. Вокруг тесный кружок темных, загадочных силуэтов. А за ними мир, играющий золотом и тенями. Тошнотворное дуновение лизнуло его обнаженную спину, стиснуло в комок внутренности, едва не вывернуло наизнанку.
Его замутило в чужом теле, он поперхнулся жгучей блевотиной. Воспоминания о схватке в темноте еще туманили его глаза, когти цепляли конечности, крылья терзали жесткий воздух, опустошенный ландшафт уходил к горизонту.
– Какой-какой с-сюрприз-с-с…
– Ни-хи-хи-и-и…
Вернулись другие воспоминания, словно лед оттаивал вокруг его сердца и легких. Его жена Иэва, в полном самозабвении выжимающая соки из его тела. Инхорой Ауранг, выхватывающий его из саркофага и возносящий в небеса. Золотые башни, возвышающиеся над сложенными из тяжелого камня бастионами, по фасам которых вьется бесконечная и бесконечно чуждая филигрань…
Голготтерат, понял великий князь. Он находится в Мин-Уройкасе, жутком Небесном Ковчеге.
И это значило, что он хуже чем мертв.
– От отца!.. – воскликнул он, бессмысленно озираясь. – От отца за мое возвращение вы ничего не получите!
– Возвращение… – заклохтал один из уродцев.
– Возвращения нет… – добавил другой.
– И спасения тоже…
Чародей повел диким взглядом по сторонам. Его обступали десятеро старцев, кожа туго обтягивала их лица, на него смотрели тусклые бельма глаз. Старики качали головами – лысыми, поросшими клочками белых как снег волос, – словно явившись из какого-то длинного, полного кошмаров сна. Один из них успел прокусить себе губу, по подбородку стекала кровь.
Сперва показалось, что они просто сидят вокруг него – но уже скоро он понял, что у них нет конечностей, что они, будучи подобиями каких-то личинок, привязаны к своего рода каменным колыбелям. И еще он осознал, что все десятеро – не столько люди, сколько колесики в каком-то устройстве, тайном и отвратительном.
Еще великий князь, уразумев, где он оказался и кого видит, немедленно понял и то, кто и как именно предал его.
– Моя жена, – простонал он, впервые взвешивая тяжесть собственных цепей. – Иэва!
– Совершила… – прочирикали уста одного из старцев.
– Такие преступления…
– За какую цену вы купили ее?.. – прокашлялся он. – Говорите!
– Ей лишь бы… – булькнул окровавленный.
– Спасти свою душу…
Смешок, жидкий и призрачный, пробежал по кругу уродцев, начинавших