– Моя непростительная ошибка, мессер Гвидо, заключается в том, что всё это время я почему-то упускал вас из поля зрения. В своём противостоянии с вашей супругой я совершенно непостижимым образом забывал про ваше существование. А ведь между тем всё, что я слышал о вас, исключительно хорошо вас характеризовало. Справедливый правитель, ревностный христианин, щедрый меценат Церкви, такой же щедрый, как и ваш батюшка, покойный граф Адальберт. Как могло случиться, что вы сейчас стали тюремщиком преемника Князя Апостолов и совершаете преступление, возможно, тягчайшее из существующих в мире?
Мароция с тревогой взглянула мужа.
– Интересам вашего феода ни сейчас, ни ранее с моей стороны ничто не угрожало. Да, император Беренгарий заточил вашу мать, графиню Берту, в тюрьму…
– С вашей подачи, – вставила Мароция.
– И с вашей, моя милая. Но тем не менее вы остались графом Тосканским, а сейчас вам за ваши права ровным счётом нечего опасаться. Отчего же вы обнажили свой меч против короля, своего сводного брата, и викария Иисуса Христа?
– Я защищаю права и честь своей супруги, – ответил не слишком уверенно Гвидо.
Папа театрально округлил глаза.
– «Права и честь»? Права и честь, Кирие Элейсон!
– Права и честь, – повторил Гвидо. Если бы пламя свечей было ярче, он бы обязательно заметил, как напряглась и насупилась его жена.
– Ну что же, – протянул папа и с этими словами осушил третий кубок, – начну по очереди. С прав. Под попранными правами вы, конечно, подразумеваете лишение прав Мароции и её сына на герцогство Сполето?
– Именно так, – ответил Гвидо.
– Говорю вам сейчас и в словах своих готов присягнуть на Святом Распятии, что ваша супруга и её сын не имеют никаких прав на титул герцога и герцогини великого Сполето!
Лицо Мароции приняло страшное выражение. Папа успешно будил у неё прежние чувства к себе.
– Начну с того, что ваша супруга, будучи пятнадцати лет от роду, вошла в непозволительную связь с… папой Сергием…
– Что? – воскликнул Гвидо.
– Да-да, тем самым Сергием, судившим в своё время Формоза. Сей папа был очень падок до юных дев. Его понтификат стал серьёзным ударом по авторитету Святой Церкви.
– И об этом судите вы? – крикнула Мароция.
– Не горячитесь, моя милая. До себя самого я ещё доберусь. Так вот, ваша жена понесла от старого папы, и чтобы скрыть свой позор, она, вместе со своей матерью, да смилостивятся над ней Небеса, обманом заставила взять себя в жёны герцога Альбериха. Тот уже несколько лет был проклят герцогиней Агельтрудой, и проклятие той заключалось в лишении герцога его мужской силы. Однако честолюбие все ещё оставалось при нём, и ваша жена предложила ему, в обмен на замужество, кратчайший путь к сердцу и разуму старого папы, который бы, конечно,