Листая старые журналы…. Борис Эдуардович Филин

собственному своему экстатическому состоянию, а также и пророчествам наиболее экзальтированных и, следовательно, наиболее уважаемых лиц. Сначала на всех хлыстовских сборищах можно было видеть смиренного, истощенного постом, молитвою и другими подвигами нищего странника высокого роста, лет сорока пяти от роду, с большими, умными глазами, продолговатым, скулистым лицом, длинным носом, широким ртом и несколькими волосиками на щеках, подбородке и верхней губе. Смиренный раб Божий садился всегда у порога и питался мирским подаянием, пока наконец всеми уважаемая «матушка, дорогая полковница, владычица и верховная гостьица» Акулина Ивановна не признала в этом убогом сосуде скудельном «государя батюшку Петра Федоровича» и Бога. Весть о новом пришествии Бога на землю скоро распространилась по всем христовщинским кораблям, а Кондратий Селиванов и сам не терял времени, постоянно ходил с места на место, бывал то в Орловской, то в Тамбовской, то в Тульской губернии, проповедовал «убеление» и собирал целые массы народа под свои «белые знамена».

      Дело шло у Селиванова неожиданно удачно, но об этих успехах не могло не прознать начальство, и в 1772 г. состоялось назначение полковника Волкова для следствия по поводу 13 скопцов в Орловской губернии. Великая монархиня поняла своим светлым умом, что с невежеством нельзя бороться плетьми и плахою, а потому и вставила в именной свой указ, приведенный в начале нашей заметки человечные и незабвенные слова. Найти оскопителей Волкову не удалось, и дело окончилось сдачею оскопленных в солдаты. Через три года тот же Волков послан был производить следствие о скопцах в Тамбовской губернии, где ему удалось захватить Кондратия Селиванова, называвшегося тогда Андреем Ивановым. После наказания плетьми ересиарх был сослан в Нерчинск, другие его пособники отправлены на крепостные работы, и здание, так успешно возведенное Кондратием, казалось, должно было рухнуть. Но на деле оказалось совершенно не то. Ореол мученичества за истину окружил образ Кондратия Селиванова, а в самом народе слишком крепко засело убеждение в спасительности «убеления», чтобы его можно было вырвать батогами, плетьми и каторгою; напротив того, эти самые каторжники, едва прибыв на место ссылки, с новою энергией принялись за проповедь свою «на новом невспаханном еще поле», и не прошло нескольких лет, как в Риге, Дюнаминде и других местах появились новые скопческо-христовщинские корабли.

      Скопчество видимо имело почву в нашем народе, а потому и не только не пало под ударами судьбы, но при помощи всеобщего невежества развилось, проникло в монастыри, в мелкое чиновничество и даже в мелкопоместное дворянство, стараясь иногда захватить в число «белых голубей» даже и выслужившихся в чины лиц. Все эти люди представляли широкое поле для проповеди, так как все это было во мраке невежества и ждало лишь случая попасть в руки более хитрых, нежели они сами, людей.

      О житье-бытье