– Я, я! – тут же радостно запрыгала Милка.
– Ну что же и я, наверное, – говорю, как бы им уступая.
Все это лежала и вспоминала, пока…
И эти воспоминания теплой и нежной волной… Я еще, теперь уже тут, на яхте, перед тем как заснуть, снова заботливо укрываю Милку, которая мне, по большому счету столько всего неприятного натащила по жизни… Хотя… где-то и я ей, наверное…
Да, просто у меня так легко, как у нее ничего не получается в жизни.
Вот и сейчас, она уже на животе и спит, распластавшись, как она мне говорила всегда, своей знаменитой «свастикой»…Это когда она на животе и раскидывает в стороны руки и ноги. Кажется, и я засыпаю сейчас…
День второй
Проснулась внезапно. Мне почудилось или приснилось, что меня откуда-то издалека зовет Коля. Села и в одно мгновение его тревожный крик о помощи исчезает и только бешеные удары сердца выдают мое волнение.
– Ну, где же ты, мой родненький, неужели… – шепчу тревожно.
– Ты проснулась? Как чувствуешь себя, чего вскочила? – с хрипотцой ворчит Милка все еще, не открывая глаз.
– Вроде ничего, правда, голова и тело болят, да и ноги занемели.
– Это я прижалась и все на тебя набрасывала свою ногу, такая у меня привычка. Я так все время, с самой первой встречи и ты знаешь, Вальдемару это так нравилось… -все это говорит, не открывая глаз. – Он говорил, что так он у меня мог… Только теперь открыла запанные, но все же такие красивые и до боли знакомые мне глаза… – Ну, понимаешь, -начинает мне пояснять, – любил он это во мне это потрогать да поласкать и мне приятно и ему, а у тебя? Как у тебя с Коляном?
– Было хорошо все время…
– Было, да… а что же будет еще?
– Я уверенна, что…
– Да хватит тебе уже! Ты как пионерка: я уверенна, они живы, а ты не скули… Ну в чем ты можешь сейчас быть уверенна? В чем? Только не говори мне, что они спаслись…
– Не спаслись, а я говорю, могли спастись. Сейчас рассветет, солнышко пригреет и мы с тобой все, как следует, осмотрим и обшарим, надо постараться понять, что же произошло и куда пропали наши ребята? А пока что…
Уже забрезжило и светает…
Вижу, как она, бесстыдно предо мной мостится на краю нашей спальной полки, раскрываясь, и, сверкая голой попой, начинает брызгать прямо на низ, под себя.
– Милка! Ты, пожалуйста, не писай в воду, а то еще…
– А что такое? Куда я, по-твоему, должна писать, в горшок? А если я захочу по большому…
– А чтобы по большому, надо будет найти ведро или коробку, прямо не знаю что, главное…
– Много ты понимаешь, что главное, что нет. Я есть хочу, и пить, вот что главное, а ты? Туда не сс…, туда не ср…. – говорит раздраженно и снова залезая под груду тряпок.
– Так, спать ты мне больше не дашь это ясно,