Очнулась оттого, что меня бесцеремонно расталкивает Милка:
– Не спи! Слышишь, мне страшно…
Открыла глаза, а ведь она права. Вокруг темнота, над головой, заваливаясь, то влево вправо мерцает звездами темный небосвод, и нас по-прежнему мотает… В борта грозно ударяют волны, и все время шумит вода, перекатываясь в лодке…
Что-то стучит, что-то с шелестом, скрежетом тревожно перекатывается сверху по остаткам палубы и мне тоже страшно, особенно оттого, что я наконец-то понимаю, что мы с ней остаемся одни. Одни в море, в середине полуразрушенной яхты, да что там! Какой там яхты? Лодки с крутыми бортами и палубой, словно вырванной над головами, сломанной мачтой, переломанными перегородками и хламом, что завалил корму, который плавает под ногами.
Милка, стараясь прижаться ближе, лезет ко мне под тряпки, приговаривая, как маленькая девчонка – жалуясь и чуть поскуливая:
– Раечка, мне страшно… Мы потонем? Потонем как наши мальчики? Мне холодно, обними меня, прижми… Раечка милая, Раечка, накрой, мне холодно, мне страшно… Ой, мамочки…
Потом лежу, прижимая, вздрагивающее от переживаний чуть теплое тело Милки и вспоминаю… Все вспомнила сначала, да так неожиданно ясно и четко, что даже себе удивилась. Это же надо? Что это? Отчего? Казалось бы, сейчас и не к месту и не ко времени. Но, сбивая меня с рассудительных рассуждений все равно, как феерическая компенсация за сиюминутную обреченность, навалились жизненно утверждающие эмоциональные воспоминания…
Дорога вперед
– Коля, – представляется он.
– Рая, – говорю, а сама не могу от него глаз отвести.
– Это что же, вы из самого рая? – насмешливо спрашивает какой-то другой парень, который повыше и рядом, но не такой красивый, как Коля.
– Ну, если деревня считается раем, тогда я оттуда, – ему отвечаю.
– И я, между прочим, тоже из деревни, – признается Коля.
– Так вы что же получается, оба из рая? Вы что же получаетесь, как ангелы? – не унимается Пересмешник.
– А я вот городская, а ты? – подключается Милка, выспрашивая у Пересмешника. – И, к тому же я меньше всего похожу на ангела. А ты? – это она ему, кому сейчас так настойчиво строит глазки.
– А что я? Я как все… Нет! То есть, я городской и рай тут, пожалуй, ни при чем. Тем более что я по определению не могу быть ангелом.
– Это еще почему? – все не унимается Милка, и я, по ее настойчивости с облегчением отмечаю, что она на этого остряка западает. Ну, слава богу – Коля мой!
Теперь только не проколоться… Потому так сижу и, слегка поправляя платье, начинаю волнительную игру для каждой женщины по завоеванию его…
Так… Ну и куда он смотрит? Ах, ко мне под платье? Что? Не ко мне, а тогда куда? Так тихо, успокойся, без паники… Ну и пусть себе смотрит, раз ты ему разрешила… А может, вот так