Огонёк колебался, и на некотором расстоянии от него тени вздрагивали нервно и порывисто. За пределами света под стёклами оживали ночные виды. Их кольца рябили по веткам и стеблям, их языки, дразня, пробовали воздух. Валь прошла глубже меж рядов террариумов, пока не остановилась напротив одного из них.
Пугливый обитатель тут же скользнул обратно в смесь земли и влажных опилок, но его красные браслеты не дали соврать. Это был коралловый аспид. Судя по толщине, как раз не самый большой представитель своего рода. Его чешуйки показались Вальпурге очень потёртыми, будто это был очень немолодой экземпляр.
Но Беласк даже не взял бы такого в руки! Он уже давно прекратил близкое общение с сильно ядовитыми видами. Однако он так мало интересовался змеятником, что сюда, возможно, могли зайти любые слуги…
– Ма, мы идём?
– Идём, идём, – закивала она и напомнила себе о словах Рудольфа. Ради Сепхинора она должна как можно меньше думать о делах следствия.
Но, получается, она обязана ему рассказать о своей находке… и подставить собственного дядю? Такой конфликт ей тем более не по силам. «Рудольф следователь и сам догадается узнать у слуг, есть ли такая змея у Видиров», – решила она.
Однако ей суждено было вскоре вспомнить о серьёзной половине своих рабочих обязанностей. Произошло это восьмого декабря, в день рождения Глена. С самого утра холмы засыпало пышным снегом, и Валь, крутясь у себя в будуаре, никак не могла решить, какие серьги больше подходят к серебристому платью с малиновыми вставками.
К ней постучали, и она решила, что это Эми принесла наконец гербовый плащ Моррва. Но это оказался Банди.
– Что ты творишь! – зашипела Валь. Она так и застыла, уже одетая, но всё ещё не готовая спуститься вниз, с серёжками в руках. – Ты знаешь хоть что-нибудь о том, что к женщине нельзя вот так приходить?
– Знаю, но я подумал, что вам к сегодняшнему торжеству будет просто необходимо как можно скорее получить вот эту посылку! – воровато ответил каменщик и поставил ей на трюмо ещё холодную, принесённую с улицы шкатулку. Банди уже успел стать больше, чем просто работником, он сделался фактически домочадцем семьи Моррва, и поэтому Валь к нему достаточно привыкла. Но к его манерам – не до конца.
– Спасибо, но, умоляю тебя, немедленно уйди! – прошептала она, и Банди послушно скрылся, неплотно закрыв за собой дверь.
Убедившись, что его шаги стихли внизу, Валь открыла шкатулку и воспряла духом. Добрую половину занимали бумажные пакетики с басмой, ещё четверть – усьма и зачем-то хна, а в оставшемся пространстве ютилась палитра цветных пудр, от белых до таких тёмных, что ими можно было глаза подводить.
«Вот чудак», – подумала