Наталья Савельевна взвизгнула:
– Какая ложка?! Какой купец?! Ты что, белены объелась? – Тут заметила виноватую Лёвкину физиономию и всё поняла: – Вот, значит, какой подарочек!
Маруся же как ни в чём не бывало продолжала, остановиться не могла, сжимала ложку и смотрела сквозь нее вдаль, в прошлое:
– Помнишь, Наталья, в восемнадцатом, когда красные к городу подходили, мы торопились оттуда? Отец приказал всем разделиться и каждому взять часть вещей. Ты девчонка была двенадцатилетняя, смышленая, шустрая – любимица батюшкина. Тебе поручили серебро везти, положили в большой старый самовар. Мол, девочка с самоваром, никто и не подумает. Так просчитались. Времена-то какие были, в поездах что творилось – жуть! Украли самовар!
– Что заладила: самовар, самовар! Не было ничего! – собрав остатки властности, хозяйка добавила: – Бредит она! Больная, припадочная! – Потом прислонилась к стене, схватилась за сердце и начала сползать на пол.
Антонина присела на корточки:
– Ой-ой, мама, мамочка! – Вместо того чтобы помогать, заглядывала в лица старших, не находя ответа, продолжала ойкать и ломать руки.
Первой опомнилась Настасья, всё-таки проблемы не ее – хозяйские! Клокочущее любопытство давало силы немереные, она даже приподняла грузное тело, но вдруг опомнилась, кинулась щупать пульс:
– Жива голубушка! Жива!
Тут, как в сказке, все ожили. Важный гость, так и не сев к столу, начал прощаться не терпящим возражений тоном, потом холодно добавил:
– Супруге твоей покой сейчас нужен! – И ушел.
Лёвка хотел последовать за ним, но Сергей Юрьевич схватил его за руку и потащил в кабинет. Лицо начальника почернело, заострилось, как у мертвеца, в глазах читался приговор. Теперь ответить придется за все грехи, за все глупости, и раж на выручку не придет. Ведь нет чувства правоты, одна отрешенность.
Сергей Юрьевич заговорил хриплым скрипучим голосом:
– Так вот какой подарочек припас! Пригрел гадюку. Отвечай, кто тебя подослал? Тебя и эту ведьму! Кругом враги! Нашли-таки слабое место! – Потом неожиданно мягко добавил: – Поверишь ли, ничего я об этом не знал. Никогда не женился бы на купчихе. А она молчала, двадцать пять лет молчала! Не такая, значит, дура, как я считал. Это я дурак, старый идиот! Но ты мне ответишь за всё! Хорошо подстроили, нечего сказать: Бондаря одним махом, как муху! – Он ударил ладонью по столу, лампа подпрыгнула, словно юбочка, закружился нарядный абажур.
Лёвка чувствовал, что оправдываться бесполезно. Что может его жалкая правда против железной логики? Не скажешь ведь, что ложку украл одиннадцатилетним мальцом по глупости, а сейчас еще поухаживать решил за Антониной. Разве можно такому верить?!
Лицо начальника багровело, и, казалось, его вот-вот хватит удар. Лёвка не стал дожидаться, бросился к выходу.
…Черное небо, дождь барабанит по крыше машины, капли переливаются в