– Лавров, отчаянный ты наш, – усмехнулся надзиратель. – Свободу уже ощущаешь?
– Когда меня выпустят? – спросил его Андрей.
– Завтра, я слышал. Там это, начальству с телевидения звонили, журналисты хотят с тобой поговорить. Они у всех детактированных интервью берут, когда тех на волю отпускают. Даже у Бродяги брали, помню. Поэтому спрашивают, во сколько им завтра приехать, чтобы…
– Пошли они все на хрен, – перебил Андрей. – Никакого им интервью. Обойдутся.
– А что так?
– Перед моим судом тоже брали интервью. Говорил на камеру: «Невиновен! Следствие не проведено!» А по телевизору знаешь что показали? Я в клетке с несчастной мордой, и оглашение приговора. А еще на всю область растрезвонили, что у меня сеть магазинов, даже название сказали. Сформировали против меня общественное мнение. Покупатели стали их стороной обходить, выручки упали, пришлось весь бизнес продавать к чертовой матери.
– Ладно, как хочешь. Это твое право. Ты теперь человек почти свободный. – Надзиратель продолжил путь по тюремному блоку.
– Ты с Леной когда связывался? – спросил Наган.
– Две недели назад право на звонок было.
– Говорил ей про… – Наган кивнул на руки.
– Не-а.
– Ты ей не сказал?! Ты совсем сдурел, что ли?
– Тогда я еще не думал о детакто.
– Перезвонил бы потом, когда задумал.
– Перезванивал, но ее дома не оказалось. Наверное, опять со своей сраной подругой тусила где-нибудь. Она вечно ее по своим бутикам и салонам таскает. Ну, короче, я ей перезвонил и тем самым свой лимит исчерпал. Сам знаешь, два звонка в месяц положено.
– Дома не оказалось, на мобильник позвонил бы.
Андрей ухмыльнулся:
– Если бы я ее номер еще помнил.
Раньше одиннадцать цифр Лены были сохранены в списке контактов его смартфона под строгим названием «Жена», и Андрей предпочитал пользоваться быстрым набором, поэтому наизусть номер «Жены» выучить так и не удосужился.
– А письмом? – спросил Наган.
– Слишком долго ведь. Месяц туда, потом столько же времени ответа ждешь. Товары из Европы и то быстрее приходят.
Также Андрей мог бы поговорить с Леной во время посещений, которые были положены в тюрьме раз в квартал, но он с самого начала срока запретил жене навещать его. Не хотел, чтобы здесь она видела его слабым, подневольным, ни на что не влияющим и ничего не контролирующим псом на привязи. Чувство мужского достоинства не могло позволить ему этого.
– А как же ты теперь с ней поговоришь? – спросил Наган.
– Никак. Дома скажу, перед фактом поставлю.
– Поймет?
– Куда денется.
Андрей, давно привыкший, что Лена никогда ему не перечила, самоуверенно полагал, что и в этот раз она примет его решение как свершившийся факт и не будет устраивать сцен. Главное, думал