– Надо отвечать «я».
– Головка ты от стабилизатора, – буркнул Наган. – Якает он тут еще.
Надзиратель усмехнулся и вновь обратился к Андрею:
– Ну что, Лавров, готов на процедуру или заднюю дашь?
Андрей всегда причислял себя к тем людям, кто никогда не дает задний ход. На «слабо» его не взять, считал он.
– Готов, – ответил он надзирателю.
– По пояс раздевайся, и пошли.
– Прохладно ведь. Там раздеться нельзя?
– Кому там твое шмотье нужно?
Андрей взволнованно вздохнул, собрал с одеяла конверты и фотографии, аккуратно сложил их на тумбе, затем начал расстегивать пуговицы рубашки.
Надзиратель терпеливо ожидал, наблюдая за Андреем сквозь прутья решетчатой двери.
Наган решил продолжить:
– А второй дурень, кто на детакто пошел, через три дня кони двинул. Знаешь почему?
– Замерз насмерть, я слышал, – ответил Андрей.
– Верно. Ему при освобождении накинули на плечи какое-то старое пальто, он так и не смог потом его нормально надеть. Чувака нашли на тридцатом километре. Он на дороге валялся, окоченевший весь. А Бродягу ты сам знаешь. Он с утра за забором орет, слышал? Его выпустили… когда?.. даже недели не прошло вроде.
– Пять дней назад, – поправил Андрей.
Он снял рубашку, оголив хорошо сложенный торс. При каждом движении развитых рук шевелились рельефные мышцы. Но на спине, боках и ребрах разноцветно переливались ссадины, синяки и шрамы.
– Но он вернулся, прикинь, – продолжил Наган, оглядывая спину сокамерника. – Это как же нужно отчаяться, чтобы проситься сюда обратно?
– Он сам виноват. Знал ведь, что у него ни дома, ни семьи, ни родных. Поперся на детакто, когда пришли холода. Свободу хотел ощутить, видите ли, простор увидеть, общество посетить, оптимист хренов. Теперь назад приполз, умолять начал. А я не вернусь, отвечаю. Не собираюсь позориться и унижаться.
Андрей бросил рубашку на шконку.
– Может, не надо, Андрюха? – с надеждой спросил Наган. – Может, подумаешь хорошенько?
Надзиратель потерял терпение:
– Давай быстрее, Лавров. Потом добазарите.
Он позвенел ключами и открыл дверь камеры.
Андрей намеревался выйти, но Наган задержал его за руку.
– Откажись, пока не поздно. Богом заклинаю. У тебя еще есть право…
– Спасибо за все, Наган. Но это моя жизнь, мой выбор. Я сам решаю. И в Бога я не верю.
– Да поможет Он тебе, братишка.
Андрей медленно вышел из камеры, поднял руки над головой и повернулся лицом к стене.
Надзиратель с грохотом закрыл решетчатую дверь и запер ее.
Наган приник к прутьям.
– Учти, ты больше никогда не почувствуешь в ладони Ленкину сиську.
Андрей ухмыльнулся:
– Грудь моей жены тебя не касается, Наган.
– Да, и то верно. Тогда учти, ты никогда больше не сможешь ковырять в носу, чесать за ухом, мух смахивать,