Так сказал Петр.
Иоанн, сидевший по-прежнему рядом с ним, добавил:
– Мария, мать Иисуса, рассказывала о старце Симеоне, дожившем до ста сорока лет, которому было обетование от Учителя Праведности ессеев Цадока, когда Симеон был ещё мальчишкой, что он не умрет, пока не увидит Младенца Христа. Так оно и вышло. И этот Симеон оставил Марии свои записи об Учителе Праведности, которые сделал уже в старости, но будучи в ясной памяти. Мария показывала мне эти записи, и там упоминает Симеон, среди прочего, что этот Наставник был сведущ более всех ессеев и в звездочетстве, и что составил он гороскоп на грядущего Мессию. Но где эти записи самого Наставника ессеев, – никто не знает. Симеон же не захотел сообщать об этом никому, так как, сказано было им Марии, Наставник завещал спрятать все свитки так, чтобы не нашли, чтобы пролежали они 2000 лет, до конца времени Рыб, которое при нем началось. Не должно нарушать покой того, что не нам предназначено, и мы не будем. Но братия, прочитайте доступные нам по воле Марии записи старца Симеона, они также могут помочь в этих загадках, о которых сегодня говорим с вами.
Так сказал Иоанн.
Мы сидели в некоторой растерянности: слишком много неожиданного было сказано.
Иоанн почувствовал это и добавил:
– Понятно братия, что не сей час, и не в сей день решать все это. Мы собрали вас ещё и потому, что много попечения сейчас у меня, и у Петра, и у Андрея, и Иакова о новых обращенных, которых уже гораздо более трех тысяч. Не имеем времени сами разобраться во всем, что сегодня говорили вам, но обещаем вам всякое слово каждого выслушать и сказать, что знаем более того.
Бахрам, похоже, быстрее других врубился в этот дремучий лес. Он с него и начал. Он сравнил с ним иудейскую Тору, пятикнижие Моисея, священную книгу иудеев, сначала отдав долг восточной вежливости:
– Большой почет для меня, что вы, свидетели и посланники Иисуса, спрашиваете, тем более что я среди вас чужеземец. Также и для Рема, сидящего со мной, неожиданно и почетно это. Наверное и для других. Но прежде чем начать разбираться во многом, что вы здесь сказали, надо мне для себя уяснить вот что. Для саддукеев и фарисеев, и для всех иудеев всякое размышление над Торой, за рамки самой Торы выходящее, есть, видимо, грех. Для вас, свидетелей и посланников Иисуса, и для нас, следующих за Ним, так ли это? Правильно ли поняли мы, что теперь, пребывая в Новом Завете, такое возможно и не есть грех перед иудейским законом? Иисус сказал, что пришёл не нарушить закон Моисея, но исполнить его, – и исполнил! Исполненное Им, подлежит ли обсуждению? Множество оград поставлено было в Завете Моисея, чтобы иудеи сохранили веру в Единого и чтобы произросла от вас Отрасль Иисуса, – для всех народов. Новый Завет – для всех, но прежний, он для не-иудеев как дремучий лес. Надо ли всем знать его и пытаться понять все в нем? Не потеряется ли вера в этом лесу?
Иоанн