В тёмных пустующих коридорах звучало эхо, которое рождалось само собой, то ли от падения камня с потолка, то ли от пробежавшей тени одинокого грума. В такие коридоры уже никто не ходил по одному. Отбиться от одного зверя было не сложно, но всё чаще грумов замечали стаями, и они вели себя довольно смело. Иногда грумы даже не собирались убегать при виде света, а на брошенный в них камень отвечали ворчанием и тявканьем.
Грумы выходили из своих нор, расположенных ниже убежища кодбанов, но никто так и не обнаружил их лазейки. Однажды они забрались в одну из пещер и вытаскали весь запас мяса, засушенного на зиму. Женщина, муж которой был в походе, с ужасом наблюдала всё это, а несколько грумов стояли возле её лежанки и шипели, угрожая накинуться в случае отпора.
Помещения оставались холодными даже в сезон тепла. Влага, скапливающаяся на стенах и дающая жизнь корням васхры и семирды, в этот раз так и не появилась. Огонь всё больше становился роскошью, доступной лишь немногим. Те, кто считал счастьем иметь хоть какую-то одежду, уже всё решили для себя. Они будут жечь всё, что у них осталось, чтобы хоть как-то согреться.
Глава 11
Эливен хотел остаться в этом месте навсегда, на этом песке, который ничем не отличался от всего остального мрачного пейзажа. Никто другой не смог бы сказать, что это место особенное или странное. Оно не было отмечено никакой возвышенностью, даже от воронки не осталось и следа. Совершенно ровная песчаная гладь до самого горизонта, ничего не обещающая пустыня.
Эливен вспомнил мать, отца, он не знал, встретится ли с ними, когда пустыня развеет последний его выдох. Он не хотел ничего знать. Маттис умер, он должен был жить, именно он. Та фраза из пяти слов, он смог повторить её так точно, что даже прошлое подчинилось его голосу, открыв перед ним двери. Эливен не искал себе прощения, он знал, что ради его спасения Маттис сделал шаг на синий круг. Зная уже тогда, что погибнет, медлил, оттягивал момент, но сделал тот шаг. Ради него, Эливена. Маттис вытолкнул его из песчаной западни, а теперь он, Эливен, лежит на этом песке и хочет ускорить свой конец.
– Форио, гоа…гау…ду… – пытался он извлечь те звуки через нос, но так и не смог вспомнить слов. Его грудь кольнуло что-то, Эливен просунул руку под рваную рубаху, чтобы скинуть надоедливый камень, но замер. Медальон, медальон Маттиса, всё, что осталось от доброго друга. Солнце, встающее над вершиной горы, испускает лучи. Эливен закрыл глаза и снова вспомнил, как барахтался в той мутной воде под скалой, когда Маттис смог вытащить его. Он готов был отдать свою воду, не давал упасть и сгинуть, спас его ценой своей жизни, а теперь это лишь горькие воспоминания.
– У Маттиса есть мать, она ещё жива. Ради неё он пошёл сюда, а погиб ради меня. Теперь и я могу погибнуть, но ради чего? Ради собственной слабости?
Эливен спрятал медальон под рубаху, поднялся на ноги и пошёл вперёд. Направление его совсем не волновало, он знал, что не сможет дойти даже до той крохотной