– Дай-ка и тебе веночек примерю, Неела моя, неудача. Всю то жизнь ты со мной жила, всю-то кровушку выпила. Но куда ж от тебя денешься, доченька, какое ни есть, а родное дитя.
Речи ее слагались, точно стихи. И дети ее, странные, со странными именами были не детьми, а чувствами, которые возвращала на проплывающих лодках река ее жизни.
– Берестинка, родная, доведется ли еще хоть разок на лес взглянуть, – говорила старуха. – И Завид здесь, и Нечай, и Смеян, как я рада, рада вам, детки…
Мне казалось, что я давно-давно слышала эти имена, и они будили что-то на дне глубинной памяти моей, которая просыпалась там, во сне у старухи, и таяла снова, точно туман у песчаного откоса…
…Вдруг зрачки прояснились, и старуха увидела меня, а я увидела свое удивленное отражение в ее сумасшедших глазах. Я знала, что у этой женщины никогда не было детей и некому было подать воды. И я, наполнив стакан водою, принесла ей. Старуха не хотела пить. Но она обрадовалась, засуетилась, заворочалась, достала из-под подушки венок, видно совсем недавно сплетенный из белого ковыля, совсем такой, как во сне, и дрожащими руками бережно положила мне на голову. Венок пришелся как раз впору.
– Ты пришла ко мне, моя младшенькая, – произнесла она первое и последнее, что услышали в больнице, – моя Сказка!
13. Икринка
Одна из миллиона, а может, миллиарда, Икринка уродилась золотой. И мать рыбка заботливо зарыла ее в чистый песочек подальше от остальных простых икринок.
Но случилась засуха. Озеро отступило. И маленькая Икринка осталась на берегу совсем одна. Она не знала, что волею судьбы могла исполнять желания.
Тут она увидела стайку только что вылупившихся из головастиков лягушат.
– Эй, ты! Золотой головастик! Ты почему не превращаешься в лягушонка?
– Я сейчас! Я попробую! – сказала Икринка и превратилась в золотого лягушонка.
– А теперь прыгай, как мы, и квакай! Вот так! – учили лягушата.
И Икринка запрыгала и заквакала, как они, только чуть дальше и чуть лучше. Она ведь была золотая!
Лягушата тут же выбрали ее своей предводительницей, и они поскакали в лес.
В лесу меж веток гадюка рожала маленьких змеючек.
– Ползите! Ползите скорее отсюда! – зашипели змеючки лягушатам. – Сейчас мама нас всех съест!
Так и случилось. Не успела Гадюка выродить последнюю дочку, как тут же ее догнала и съела, а вместе с ней и нескольких лягушат.
Спаслась лишь маленькая Икринка, потому что послушалась змеючек, превратилась в золотую змейку и быстро уползла в березовую рощу, где на все голоса пели птицы. Икринке очень понравилось их пение. И она тут же обернулась золотою птичкой и запела в тысячу раз прекрасней, чем все птицы в лесу.
Долго-долго жила птичка под сенью прохладных деревьев. Но птицы не принимали ее в свою стаю. Она ведь была самой лучшей.
Ей нравилось летать высоко в небе. Но со временем стала чувствовать Икринка одиночество и неодолимую тягу к чему-то, а к чему не