– Думаю, ты уже слышала о том, что некоторые сельчане пропадают.
– Ну да, – Ойайя приняла такой вид, будто это само собой разумеется. – Выродки.
– Твой отец запретил их так называть.
– Допустим. Тогда как их называть?
– Вырожденные.
– Как по мне, звучит так же.
– Но без пренебрежения. Я приехал удостовериться, что с тобой всё в порядке.
– А что со мной может случиться? Это ж не люди пропадают, а нелюди. Я-то человек. С серыми, как видишь, совершенно человеческими глазами.
– Ты должна быть предусмотрительнее, Ойайя. Время тревожное.
– Оно всегда тревожное, дядя.
– Да, но сейчас в особенности. Народ только о пропажах и судачит. Поговаривают, что виной тому люди, не пожелавшие уживаться рядом…
– С выродками, – Ойайя хихикнула. – Тогда они ещё не совсем идиоты, каковыми я их считала.
– Дело в другом. Пропавших находят, если вообще находят, изуродованными. С вырезанными и выжженными глазами. Тот, кто способен на такое, не погнушается и человеческой смертью. Умоляю, будь осторожной, племянница. Я не хочу, чтобы с тобой что-то произошло.
– Не волнуйся, дядюшка. Я всегда умела за себя постоять.
Нужнет горестно улыбнулся. Загадочное выражение пробежало по его лицу.
– Да. Это верно. Как ты смотришь на то, чтобы прогуляться? Не хочу показаться невежливым, но мне на одиноком пустыре поуютней, чем здесь.
– Прогуляться, дядюшка? А как же тревожное время?
Теперь Ойайя рассмеялась, а её дядюшка снисходительно не ответил.
Глава 10. Лесоруб и резчик
Мелкий дождь нещадно хлестал по плешивым кронам сосен, шелестя иголками, надламывая сухие ветки. Слышался треск и стонущий шелест. Дымка бесследно рассеялась, но в вечерних потёмках зрение подводило и без неё. А то, что открывалось взору, отнюдь не радовало его. Возле ивового плетня в пол человеческого роста пристроился невысокий сероглазый мужчина в изношенных штанах, тёмно-серой, как и всё вокруг, холщовой куртке и насквозь промокших кожаных сапогах. Он сунул руки в карманы куртки и морщил нос, оголяя неровные зубы. Это, по правде сказать, не умаляло его явной привлекательности. По щетинистому подбородку струилась вода. Она текла ему за пазуху, но рубаха и так отсырела до нитки.
– Копай, копай, Ривлик, – язвительно подзадорил он, упоённо следя, как его высокий плечистый приятель работает лопатой. Тот согнулся над отхожей ямой, ограждённой с трёх сторон прогнившим дощатым заборчиком, и копался в зловонной гнили. – Мы так до темноты не управимся. Навряд ли старикашка будет так же учтив, если ты продолжишь рыть люльку вместо выгребной ямы.
– Может, сам покопаешь, Садрад? – предложил Ривлик с тягостной усмешкой, не думая ни о чём, кроме того что его сейчас вырвет от отвращения. – Тут дерьма и на тебя хватит. Старик