Так вот, на чем я остановился… Водитель, несмотря на волнение, совершенно четко указал место, где произошло столкновение, – и находится оно за добрый десяток верст и от набережной Тиамат, и от улицы Скорпиона. А точнее – в пойме реки, возле моста Двенадцати Пороков. И что же выходит: либо вы добросовестно ошибаетесь, либо целенаправленно вводите следствие в заблуждение, дабы истинное место преступления не было найдено. И это тем более глупо, что я уже сообщил вам об обнаружении тела. Помогите, дорогой друг, прояснить возникшее недоразумение. Следствие вам этого не забудет!
Подумать только, сам вырыл себе яму. А может, даже могилу…
– Вот-вот, я предупреждал! – недовольно бурчит Ламассу, укоризненно вылизывая шерстистые лапы. – Как же вы, Хозяин, допустили столь глупую, смешную ошибку? Молчать надо было, а не трепать языком! Теперь валите все на Энлилля – он вас подставил.
Хорошо, так и поступим.
– Дункан, признаюсь честно: у меня нет ни единого воспоминания. И никаких догадок относительно того, что на самом деле случилось. Все, что я рассказал, – лишь слова доктора, работающего в этой Больнице. Разговаривая со мной, вы беседуете с ним, как бы странно это ни прозвучало. К сожалению, сам я понятия не имею, где, как и почему меня сбила машина и что было до или после. Да и знать не хочу, если честно.
Воля ваша, господин следователь! Действуйте! Коли сомневаетесь, предъявляйте обвинение; нет – допрашивайте доктора. Может, он будет более сговорчивым и красноречивым. А я вам не помощник. Уж простите!
И с раздражением отбрасываю одеяло.
Нет, толку не будет: Дункан ни за что не поверит! И действительно, зачем Энлиллю врать насчет преступления?
Свет в палате тускло мерцает: давным-давно, в детстве, я слышал поверье, будто в эти мрачные предрассветные часы стирается грань между мирами – воображаемое становится реальным, а самые страшные полуночные кошмары обретают звериную силу.
Яркой вспышкой в уме проносится дикая, иррациональная мысль – и в мгновение ока она разрушает всю мою линию обороны: что, если вплоть до вчерашнего вечера я на самом деле ни на секунду не возвращался к реальности, а таинственный, бестелесный доктор был частью чудовищного горячечного бреда, охватившего мой рассудок? Пожалуй, это единственное возможное объяснение. Энлилль – это призрак, фантазм, наваждение, а весь его путаный, нелепый рассказ – не более чем история, которую я поведал