– Утром я просыпаюсь около восьми часов. Первым делом иду в туалет опорожнить мочевой пузырь и кишечник. Вам нужны подробности?
– Нет-нет, я думаю, достаточно.
– Тем лучше, потому что этот этап, хоть и неизбежно присутствующий в пищеварительном процессе, поверьте, более чем отвратителен.
– Верю вам на слово.
– Блаженны невидевшие и уверовавшие. Затем, присыпавшись тальком, я облачаюсь в халат.
– Вы всегда его носите?
– Да, переодеваюсь, только когда выхожу за покупками.
– Вам в вашем состоянии не трудно все это проделывать?
– Я привык за много лет. Одевшись, я отправляюсь в кухню и готовлю себе завтрак. Раньше, когда я проводил дни за письменным столом, мне было не до стряпни и я ел что попроще, например холодную требуху…
– Холодную требуху с утра?
– Я понимаю ваше удивление. Должен вам напомнить, что в ту пору я писал, и это поглощало меня целиком. Теперь меня и самого с души воротит при мысли о холодной требухе с утра. За двадцать лет я привык поджаривать ее в течение получаса на гусином жире.
– Требуха на гусином жире? На завтрак?
– Объедение.
– И «Александр» на запивку?
– Нет, за едой я не употребляю. В ту пору, когда я писал, я пил утром крепчайший кофе. Теперь же предпочитаю гоголь-моголь. После завтрака я выхожу за покупками, а потом стряпаю что-нибудь вкусненькое на обед: мозги в кляре, например, тушеные почки…
– Изысканные десерты?
– Редко. Напитки я пью только сладкие, поэтому десерта мне, как правило, не хочется. К тому же я люблю между трапезами погрызть карамельки. В молодости я предпочитал шотландские леденцы, исключительно твердые. Увы, с возрастом пришлось перейти на ириски, что, впрочем, не хуже. Ничто не сравнится с поистине чувственным ощущением вязкости, сопутствующим параличу челюстей, когда жуешь english toffee… Запишите, что я сейчас сказал, – по-моему, неплохо прозвучало.
– Не стоит, диктофон пишет все.
– Как? Нет, это свинство! Я, значит, даже не могу ляпнуть глупость?
– Вы в жизни не сказали ни одной глупости, господин Тах.
– Вы столь же льстец, сколь и кляузник, сударь.
– Прошу вас, продолжайте ваш крестный путь по пищеварительному тракту.
– Крестный путь по пищеварительному тракту? Удачно сказано. Вы, часом, не почерпнули это в одном из моих романов?
– Нет, это мое.
– Что-то не верится. Ей-богу, типичный Претекстат Тах. Было время, когда я помнил все свои книги наизусть… Увы, мы – ровесники нашей памяти, не так ли? А вовсе не сосудов, как говорят глупцы. Все-таки, «крестный путь по пищеварительному тракту», где же я мог это написать?
– Знаете, господин Тах, если вы и написали, моей заслуги это не умаляет, поскольку я…
Журналист осекся и прикусил язык.
– Поскольку вы не прочли ни одной моей строчки, не так ли? Спасибо, молодой