И этот ответ Касатки ставит в тупик Прошку, впавшего …Да чёрт его знает, во что он опять впал, вдруг встав на сторону Касатки, а не того, кто там с другой стороны двери стоял и с помощью колокольчика требовал ему дверь открыть. А для общего понимания такого неустойчивого на одном мнении и переходного состояния Прошки, нужно упомянуть один каверзный пунктик в уразумении всего этого холопского племени, находящегося одновременно под железной пятой и милостью барина Никодима, который и сближал между собой таких разных людей, как Прошка и Касатка. Их усердие в деле исполнения своих дворовых обязанностей не отвечало всем стандартам качества, которого от них требовал барин Никодим. А именно, они в любом деле или отданном им поручении, как эти крючкотворцы, адвокаты, обязательно выискивали какой-нибудь прорех и его использовали во всю.
Так и сейчас, Касатка, поставленный в дверях, чтобы встречать и докладывать наверх о прибывших гостях, счёл, что он в его обязанности не входит открывать дверь кому ни лень, когда она и так открыта, а значит, к нему нет никаких претензий. К тому же он на каждый звонок колокольчика отвечал: открыто.
А Прошка, видимо, всё это уразумев, и впал в заблуждение насчёт того, как ему сейчас поступить. Ведь не может он в самом деле встать на сторону барина Никодима из этических соображений – он и сам не раз был замечен в точно таких же огрехах. Но в тоже время и долг перед своей спиной, которую ждёт неминуемая встреча с плёткой Демьяна, не даёт ему никакой возможности всё оставить как есть. И Прошка приложением невероятной силы воли принимает волевое решение – он изо всех сил кричит в сторону дверей: Да кого там чёрт принёс?!
На этом моменте колокольчик замолкает и спустя совсем немного времени двери приоткрываются, и в них сперва и притом осторожно, просовывается голова человека, с первого на него взгляда видно, что он относился к плохо освещённому месту шибко брезгливо (так он морщился, вглядываясь в глубину сеней через свои круглые очки). Ну а так как первое впечатление о человеке всегда дюже важное для людей больших знатоков человеческой сущности, к коим относили себя Касатка с Прошкой (уж они то всякого пришлого сюда люду повидали), а тут на них такой чувырло в очках смотрит, то им за него всё стало ясно и у них к вошедшему вслед за своей головой человеку, с виду вроде как прилично и даже в сюртук одетому, никакого уважения не возникло.
– И эта несуразность в своём развитии, хоть и при сюртуке и шляпе, посмела всех нас тут растревожить и столкнуть лбами. Да его за это… – но дальше ничего такого себе даже в мыслях не посмели подумать Прошка с Касаткой, спиной помня о крепкой руке Демьяна. А вот позволить