шагает по бульвару на остановку общественного транспорта, где вскоре ей будут уступать место, а иногда удерживать центр тяжести в нижней части живота, пытаясь сделать вид, что беременной садиться не обязательно. Она попадет в категорию нуждающихся, но могущественных женщин, дающих продолжение жизни в святой преемственности неизвиняющегося чадородия. Льготы, гормональные вол(й)ны, психика вывинчивается небезопасным будущим. Женщина выходит к берегу моря. Впереди сотни тысяч кораблей с мертвецами в лохмотьях. Мертвецы плачут и зовут ее по имени. Море становится гранатового цвета и закипает. Корабли начинают тонуть с миллионами мертвецов. Облака закругляются и охристыми мазками суживаются в концы завязывающихся начал и истончающихся времен. Солнцестояние безжалостно длит казнь безымянных мертвецов. Саша, Коля, Дима, Антон, Сережа, Володя, Леша, Стас, Петя, Жора, Гоша, Костя, Женя, Витя, Миша, Аркаша, Ваня. Арина, Даша, Женя, Саша, Маша, Галя, Лена, Лера, Ира, Люся, Зина, Наташа, Рита, Валя, Вера, Надя, Люба. Сечение, сечение, сечение чувств. Береговая линия как фронт, отделяющий женщину на остановке и миллионы абортированных людей, убитых началом, финалом могучего страха перед ними – рвущимся к нам, живым, на берег. Их так много, как что не видно гранатового моря, закипающего от боли этой женщины. Мы палачи, стоящие здесь, на остановке, покупающие кофе, выгуливающие собак, заключающие сделки, поднимающие тосты, закрывающие глаза, открывающие бутылку, стирающие скатерти, целующие смерть и обманывающие свет. Саша, Коля, Дима, Антон, Сережа, Володя, Леша, Стас, Петя, Жора, Гоша, Костя, Женя, Витя, Миша, Аркаша, Ваня. Арина, Даша, Женя, Саша, Маша, Галя, Лена, Лера, Ира, Люся, Зина, Наташа, Рита, Валя, Вера, Надя, Люба. Корабли. Жестокость. Выбор. Потоп. Последствия. Успех. Обман. Чернота. Черный чай. Черный человек. Черный мир. Черная любовь. Черное счастье. Черные дети. Черное ничтожество. Черные знания. Черное, черное, черное сечение чувств.
Женщина стала мужчиной. Мужчина стал женщиной. Дитя стало ребенком. Ребенок стал морем. Море превратилось в линию. А линия распалась на слонов, бегущих от выстрелов, и хрустящие кости деревьев, которые сминает бульдозер. Боже, что у нас на уме? Что я чувствую? Стремление мое закольцеловалось, затмилось днем, затихло вечером, засыпано ночью. Для чего я существую? Буря пугающих мыслей окутала разум девочки, а женщина это почувствовала. Она будет любить, вырастет очаровательной и нерешительной, прыгающей и стареющей, гибельно прекрасной, непогрешимой в безвозвратности проигрыша официантки, носящей поднос с едой перед тяжелым будущим, наваливающимся и давящим ей на живот. В животе тяжесть, в животе радость, в животе опыт, в животе выбор. Спасти мертвеца с корабля. Бежать от моря мертвецов по лунной тропе к звездам. На остановку подошел синий автобус. Отсутствующая женщина начала присутствовать в общественном транспорте. Ее живот хранил жизнь. Он был округлым как глобус, как магический шар, как знак неприкасаемой формы и пропорциональное идеалу совершенство. Она совершенна, здесь
