Всё чаще стали возникать скандалы, даже драки за пространство в заключении. И счастьем стало то, что вообще здесь не было оружия!
А что там с нашими героями? Проверен ли «тюрьмой» на прочность их союз? А был ли правильным их выбор? В семье Корэфа и Этны как будто ничего не происходило. Лишь крики имитации обременения по ночам напоминали: всё в порядке. Вот что значит настройка мужчины на моногамные отношения. Хотя, признаюсь откровенно, и между ними были напряжения.
Как-то лежала Этна на груди у К̀орэфа, и он читал ей свои строфы.
Вдруг Этна будто бы очнулась, выпрямилась на руках и, глядя Корэфу в глаза, понеслась:
– К чёрту мою прабабку Анжи! Она совратила тебя, а ты – меня!
Корэф остановился и стал слушать, что дальше скажет Этна.
– Ведь ты меня и совратил с благословения прабабки! Какая же я дура! – вскочила Этна, как пружина. – Я просто позавидовала славе Анжи и захотела пережить в угаре романтичном всё то, что и она с тобой пережила. Мне так хотелось всё перестрадать в тревогах бегства, в тайных отношениях, в привязанности к тебе и под твоей защитой. Я не в тебя влюбилась! Влюбилась я в тот образ Корэфа-героя, что Теллур живописал.
– Опомнись, Этна! Всё в порядке! Здесь, между нами, нет уже давно прабабушки Анжи. И я уже не тот, что ей принадлежал, поверь! Я твой, и ты меня любила с детства, ещё романа не читая. Меня ты полюбила за то, что я тебе был ближе всех, тебя всему учил: сперва ходить, потом читать по буквам. Памперсы менял и подмывал. Эй, девочка! Очнись! Забудем, что сейчас наговорила. Успокойся, ляг снова мне на грудь, усни.
– Всё это – ложь! Не помню я такого. Я помню, уроки секса ты преподавал.
– Такова программа. Не я её придумал. Все подростки об этом от учителей узнать должны, но не от друзей на улице. Вот там порочно.
– Ты меня на уроках совращал.
– Не совращал, а обучал, что значат соблазнения слова и жесты, поведение ребят, когда хотят с тобою переспать. Чтоб ты их знала, быстро узнавала и не поддалась обману и не была совращена.
– Зачем меня ты трогал?
– Тебе исполнилось восемнадцать. Ты сама о том просила, взяв мою руку и сорвав с себя одежду. Я понял, тебя мне было не сдержать. Ты вырвешься к ребятам и по рукам пойдёшь. Мне нужно было что-то делать, не папу же мне звать!
– Жалею, что папу я не позвала.
– И я жалею, но теперь уж поздно. Нам придётся жить. Пока ребят не вырастим. Я слово дал Анжи, что никого из вас не брошу, пока сам существую.
Этна не слышала последних слов. Она уже лежала снова на его груди и впала в крепкий сон. А Корэф, едва её касаясь, прикрыл руками спинку и что ниже. И тихо, как издалека, послышалась мелодия покоя.
В каютах