Я смотрю в колдовские глаза:
Римский волк, ты мне вовсе не страшен!
Не страшней, чем ночная гроза.
Лебединые песни умолкнут,
Птицы канут в холодный туман…
А на шее у Римского волка
Королевский блеснет талисман».
Малена писала, полностью погрузившись в магию слов, и не сразу почувствовала, что Лука смотрит на нее…
Она вздрогнула, когда подняла голову и встретилась с ним взглядом:
– Что?..
Он слегка покраснел, словно Малена поймала его на чем-то постыдном, и полез за сигаретой – универсальным спасательным средством от любой неловкости:
– Ничего… Я это зря, наверно… ты пишешь, а я сижу и пялюсь как баран.
– На барана ты совсем не похож, – быстро сказала Малена, думая, что у него очень интересные глаза – похожие на глаза волка из ее странного предутреннего сна…
«Наверно, это все из-за цвета… они у него серые, но когда свет падает так, как сейчас, становятся голубыми… почти что синими…»
Прекрасные глаза Бруно тоже были синими, как летнее море, но никогда не меняли цвет… и чаще оставались спокойными и прохладными, чем пылали.
– Мне просто чертовски любопытно: что ты все время пишешь? – Лука тоже задал свой вопрос скороговоркой, и поднял ладони вверх, как бы заранее извиняясь, если она рассердится, что он лезет не в свое дело. «Нарушение субординации», кажется, именно так называл подобное поведение старший сержант Маццони, когда Корсо был рядовым солдатом срочной службы.
– Стихи. И разные мысли, которые приходят в голову… чтобы потом написать стихи.
– Стихи? Сама, что ли, сочиняешь?
Малена усмехнулась над его ошарашенным видом и кивнула:
– Да… сочиняю. Можно и так сказать.
– Круто… я хочу сказать, здорово. – за всю свою жизнь Принц видел одного-единственного поэта, точнее, человека, способного складывать слова в рифму – Факира, чудаковатого долговязого парня, что года четыре входил в состав «Ядовитой бригады». Факир ловко сочинял отличные кричалки для матчей, пафосные – в поддержку команды, и смешные, обидные для лациале, придумывал рифмованные подписи для баннеров, а уж переделать слова какой-нибудь подходящей песни было для него плевым делом.
Еще он умел писать стихи для девчонок… да такие, что самые гордые крали, получив открытку или письмецо с несколькими красивыми строчками, млели, мурчали и сразу на все соглашались. По крайней мере, Факир этим регулярно хвастал, и кое-кто из парней, заказавших ему «стишок», подтверждал: схема работает.
Однажды Принц и сам решился проверить, и на Валентинов день, вместе с традиционной розой и коробкой конфет «Поцелуй» (8), принес Чинции открытку с парой четверостиший, над которыми бедный Факир корпел целую ночь. Что-то там было про глаза газели и локоны длиной с Аппиеву дорогу… Чинция прочитала, слегка улыбнулась, отложила открытку в сторону и занялась серьгами с бирюзой, приложенными Принцем к розе, конфетам и стихам. Час спустя они впервые занялись любовью,