Небо окрасилось золотом и розовым перламутром: над морем, невидимым за мешаниной кварталов дельты, восходило солнце. Люди останавливались и глядели вверх, где над крышами домов возвышался храм. Его высокий резной шпиль, похожий на сахарный мираж в морозной голубизне, уже был освещён первыми лучами солнца, но город всё ещё лежал в тени. На улицах умолкли: ветерок доносил высокие, чистые звуки хорала. Город замер в ожидании. Прохожие на улицах остановились, подняв головы и молитвенно сложив на груди руки. Влюблённые на террасах домов притихли, обнявшись, устремив взгляды на восток. Разномастные головы, убранные золотистыми, огненно-алыми, лиловыми, голубыми, пурпурными, зелёными и сине-чёрными косами, высунулись из окон. Дети, выбравшиеся на крыши, махали руками. Торговцы раскладывали свой товар на каменных скамеечках вдоль улиц, но никто не начинал торговлю. Все смотрели вверх. Над городом восходило солнце. И вот золотой, горячий луч скользнул ниже по белоснежному шпилю – и золотом вспыхнули высокие витражные окна собора. И в тот же миг звонко ударили колокола, сообщая городу, что свершилось таинство Приветствия Солнца – начался новый день.
Мастер Гоода нетерпеливо мотнул головой, оглядываясь на отставшего и замершего в молитве Мёрэйна. Мёрэйн, всё ещё чувствуя, как пульсирует на груди Звезда, откликаясь на ток энергии, поспешил за ним, погасив раздражение – не подобало осквернять радость Благовеста досадой на толстокожего спутника, считающего подобные вещи глупыми ритуалами.
Они миновали извилистые улочки, паутинками сходившиеся к центру города, и спустились в район средней северной дельты. Здесь располагалась вилла губернатора, утопающая в зелени туй и миртов обширного сада. В воротах низкой мраморной ограды стояли двое гвардейцев в алых ассари, при т’аандах. Они приветственно отсалютовали мастеру Гооде, сложив воздетые над головой руки в мудру иероглифа Дэйн. Мастер Стражи прошествовал мимо, глядя прямо перед собой. Мёрэйн, бесшумно ступал следом, задумчиво поглядев на очертания Дэйна, за последние дни уже успевшего набить оскомину – Неприметные проверяли всех неприкасаемых в Марке, кто носил на лице такой же иероглиф, какой был на щеке у неопознанного контрабандиста.
Гооду ожидали с нетерпением. Бледный и собранный, прошёл он в губернаторские покои. Мёрэйн остался ждать. На аудиенцию его не приглашали. Мастер Гоода велел сопровождать его в Сильвеарену под витиеватым предлогом – дескать, вдруг меари «почувствует в городе некий след, который мог бы привести к искомому контрабандисту». Но Мёрэйн знал, что старик на самом деле взял его с собой из-за страха, который поселился в душе после покушения и в котором Мастер Стражи никому не признался бы – даже самому себе.
Резиденцию обнимали полукруглые мраморные галереи с зимними розами и плодовыми деревцами, убранные мягкими коврами лестницы поднимались в округлые залы, залитые светом из огромных, от пола до потолка,