– Это не жизнь, доктор. – Заключил Морис. – Вы можете спорить со мной, но это – не жизнь.
Доктор не спорил.
– Почему же вы не займётесь чем-нибудь другим?
– А чем, скажите на милость?! Все остальные специальности сейчас требуют знаний чёртовой меафизики и навыков работы с чёртовым ТРИПом.
– Знания можно получить.
– И вы представляете, как я буду выглядеть на курсах? Нет уж, спасибо. Да и вряд ли я смогу усвоить всё это. Мне тридцать шесть, и я уже не молод…
– Вы ведь когда-то хотели писать, не так ли?
Морис почувствовал, как к горлу подступает горечь.
Морис вырос среди книг, «книжный ребёнок», влюблённый в словесность. Ещё в детстве мечтал сам стать писателем и когда-нибудь поставить свой собственный томик на полку. Но печатные книги ушли в прошлое вместе со всеми остальными вещами, когда-то такими привычными и знакомыми, – полными толчеи супермаркетами, бумажными деньгами, почтовыми открытками, школьными учебниками… Всё это навсегда осталось в недосягаемой стране его детства – там, где всё ещё было как надо, там, где он был счастлив. Там, где он всё ещё любил свою мать.
– Писать? Вы шутите. Литература умерла.
В юности, в годы студенчества, он писал стихи, участвовал в литературных кружках и даже подумывал взяться за роман. Однако сейчас Морис уже давно ничего не сочинял. Зачем?..
– Литература умерла, – повторил Морис. – Осталась мемобиблиотека произведений так называемых современных литераторов.
– Но среди них, возможно, есть и настоящие литераторы? – спросил доктор. – Не может же быть так, чтобы все без исключения писали плохо, посредственно и бездарно.
– Во-первых, – пожал плечами Морис, – дражайший ТРИП напрочь убил возможность хоть как-то отделять хороших писателей от плохих. Раньше качество литературного произведения оценивали специалисты издательств. Если вы пишете плохо – вас не опубликуют. ТРИП даёт возможность публиковаться всем кому не лень. А оценивает толпа. Глупая, вульгарная толпа, не имеющая никакого представления об искусстве.
Лет десять назад Морис пробовал публиковаться на одном из литературных порталов. О том позорном опыте он никому не рассказывал. Рассказ, который он тогда написал, представлялся ему маленьким шедевром, сравнимым если не с произведениями тех гениев, на которых равнялся Морис и которые уже многие антавы ничего не могли сотворить, но неминуемо должен был превзойти произведения писателей-самоучек: всех этих домохозяек