Всё на генерале было чистенькое и выглаженное, и только безобразно обгрызенный карандаш портил весь вид. Что поделаешь – была у генерала одна-единственная слабость – грызть карандаши. Вот и поглощал он их в огромном количестве. Поэтому часто, когда ему нужно было срочно начертить план наступления, карандаша не оказывалось, и генерал просто зверел. И тогда на помощь сразу являлся заместитель – незаменимый Гнус. У того всегда была с собой лишняя коробочка карандашей. Он выкладывал её перед генералом, словно фокусник, и гнев генерала таял, как будто его и не было.
Где брал Гнус в блокадном Ленинграде карандаши – неизвестно. Гнусы всегда находят всякие лазейки. Зачем кому-то знать об этом, когда известны другие вещи, более важные. Например, как художник Иван Билибин при свете оплавившихся свечей, держа в замерзающей руке тонкую кисточку, рисовал былинного героя – могучего богатыря Дюка Степановича, который разбрасывал врагов русской земли направо и налево. В тысяча девятьсот сорок втором году художник умер от истощения…
Когда крысиная банда собралась на своё собрание, они, первым делом, принялись глумится над потерями Ленинграда. Подлость крыс состояла ещё и в том, что каждую смерть они воспринимали как личную победу. Радовала их и смерть художника, у которого Гнус тоже воровал карандаши. Но крысы не понимали одного: остались рисунки художника, в которых жил его непобеждённый дух. И если у человека нет сил, чтобы взять в руки тяжёлое оружие, он может выразить свой протест с помощью кисточки, дирижёрской палочки или слова. Даже если крысы растащат все карандаши мира для своих генералов, у настоящего художника и настоящего человека всегда найдётся, чем ответить. Но крысы ничего такого не знали. Поэтому генерал уверенно заявил:
– Они скоро, это, сдадутся, – он утёр свои длинные усы, косясь. при этом на дверь: совещание уже пятнадцать минут, как шло, а заместитель не появлялся. От этого генерал чувствовал себя не в своей тарелке. – Времени у нас для этого остаётся… ммм… совсем мало.
Никто ничего не понял. Генерал был косноязычен, потому все речи за него произносил заместитель. Но так как его не было на месте, а карандаш был почти полностью обгрызен, всё шло не так, как нужно. Генерал нервничал. Он не знал, как сформулировать свою мысль, которую и так нельзя было назвать блестящей. Он уже собирался отменить совещание, но в это время дверь раскрылась, и перед глазами всех присутствующих предстал сам заместитель. Выглядел он неважнецки.
Обычно Гнус (так звали эту крысу) всегда имел вид подтянутый и молодцеватый. В отличие от своего начальника, он был довольно крупным, можно сказать, одним из самых крупных среди своих сородичей. Гнус носил форму полковника, а отличительным его знаком была тонкая косичка, торчавшая из-под железной каски, которую он снимал только тогда, когда выходил наверх, к людям.
Сегодня всё было наоборот. Видимо, дела у Гнуса