Розочка, уверенно миновав детскую площадку, выключенный фонтан и хоккейный корт, с несколькими бегающими по нему и пинающими пятнистый, уставший мяч ребятишками, направилась к четырнадцатому подъезду и набрала записанный на бумажке номер. Раздался приятный мужской голос, домофон запикал, и дверь открылась. Ленивая пожилая консьержка, нехотя повернув в их сторону голову и отложив газету, два раза переспросила, к кому они идут, и, поправив очки, снова уставилась в белый бумажный лист. Новенький лифт, с аккуратным шумом (словно для отчета) захлопнув двери, быстро доставил их на шестой этаж. Пока кабина поднималась по сетчатому прозрачному стволу шахты, девушки деловито и с пристрастием осмотрели друг дружку с ног до головы и обратно. Потом каждая – себя персонально сразу в трех лифтовых зеркалах одновременно, расположенных так, словно эта кабина раньше была vip-каморкой в дорогой сауне для озабоченных клиентов. Не сговариваясь, одернули Алина плащ, а Розочка легкую куртку и юбку, неторопливо проведя ладонями по бедрам и лобку, потом под грудью (словно готовили себя к секс-закланию). В заключение встряхнули волосами… и стали готовы к балу в доме Ростовых.
Роза уверенно, как бывавшая здесь уже много раз, нажала кнопку звонка семьсот семьдесят седьмой квартиры. Через секунду щелкнул замок, дверь открылась, и улыбающийся продюсер (для нас он просто Саша) пригласил девчонок войти внутрь.
Это была небольшая, уютная, предназначенная ориентировочно для молодоженов двухкомнатная квартира со смежными комнатами, балконом, большим холлом, огромной ванной комнатой и очень маленькой кухней. В кухне, правда, был мусоропровод, занимавший треть площади.
– Привет, привет, Саша, знакомься, это Алина. Алина, это тот самый Саша, прошу любить и жаловать. Но главное, любить… – весело то ли намекала, то ли констатировала то ли расчетливая, то ли просто не очень умная, но оттого не менее привлекательная Розочка…
– Проходите, девчонки, раздевайтесь… – гостеприимным голосом начал Саша с профессиональным интересом, не лишенным, разумеется, и чисто мужской окраски, разглядывая новую, показавшуюся ему чересчур скромной и немножко диковатой, как лесная козочка, девушку. Вначале хотел сказать «серна», но «серну» он никогда не видел, а правду надо беречь! – Нет, нет, обувь не снимайте, можете вот о тряпку вытереть… Раздевайтесь, проходите.
– Как, сразу раздеваться, может, хотя бы чайку с дорожки попьем? – приподняв край юбки и засветив кружевной верх гладкого телесного цвета чулка, веселилась Розочка.
Неторопливо скинула легкую голубую курточку и на правах уже бывавшей здесь ранее, подав Алине черную пластмассовую вешалку, забрала у нее и повесила в раздвижной шкаф ее белый роскошный, выразительно подчеркивающий фигуру плащ.
– А чай получишь, если понравишься и оправдаешь ожидания и надежды взыскательной публики, – включился в опасную игру Саша.
– Я да не понравлюсь?!