– Порядок, – сказал инструктор, и они молча посидели в самолете.
В дверцу заглянул капитан Стешин:
– Отрепетировали? Вылезайте! Сюда ремонтникам надо.
Они вышли из ангара и на эмке через все летное поле поехали к самолету, с которого Самарин должен совершить проверочный прыжок.
Инструктор внимательно осмотрел, как Самарин влез в самолет. Сейчас он проделал это довольно ловко.
– Молодец! – крикнул инструктор.
Все дальнейшее происходило как-то автоматически, что называется, по инструкции. Самолет вылетел, и очень скоро над дверью кабины летчика замигала лампочка. Инструктор стал возиться с дверью. Они стояли перед светящимся и ревущим проемом. Инструктор – впереди, и плотно за ним – Самарин.
Сигнал: «Прыгать!». Инструктор оглянулся на Самарина и боком повалился в пучину. За ним – Самарин. Успел заметить, как вся земля сделала под ним пол-оборота, и тотчас последовал рывок раскрывшегося парашюта. Самолет точно в воздухе растворился, его нигде не было видно. Тишина.
Самарин посмотрел вниз, увидел аэродром. Отсюда он большим не казался, но, правда, быстро разрастался во все стороны. Дым от костра – ориентир для приземления. Вспомнив все наставления, Самарин подтянул как надо стропы и пошел к земле точно по расчету. Чуть ниже его спускался инструктор.
Очень хотелось Самарину приземлиться на ноги; когда прыгал – удавалось. А сейчас не вышло – упал, и его немного проволокло по земле. Но ничего, он быстро вскочил и погасил купол. Подбежал инструктор.
– Молодец! Полный порядок! – кричал он, издали показывая большой палец. – Давай сбрасывай комбинезон! Я засеку время!
Самарин в это время несколько удивленно обнаружил, что он совершенно спокоен. Довольно быстро освободился от лямок и сбросил с себя комбинезон.
– У тебя талант, – смеялся инструктор, – я бы взял тебя к себе с полным удовольствием!
Самарин расправил пальто, шляпу, спросил у инструктора:
– Как выгляжу?
– Артист. Народный артист. На распаковку у тебя ушло шесть минут, а тебе еще нужно будет распорядиться парашютом и комбинезоном. Клади на это не меньше двадцати минут. Значит, всего – двадцать шесть. Не многовато? Все ж помни там об этом…
…А вылет, оказывается, послезавтра.
Сообщив об этом Самарину, Иван Николаевич сказал:
– Поброди завтра по Москве, только никаких встреч и разговоров.
– Можно сходить домой?
– Ладно, сходи, – явно неохотно разрешил Иван Николаевич и, вынув что-то из стола, протянул Самарину. Это был ключ от его московской комнаты. – Но никаких разговоров с соседями. Если спросят – ты находишься вместе с матерью в эвакуации. Прибыл в служебную командировку. И все. Ни слова больше.
– А если мама им писала?
– Не писала! – сердито буркнул Иван Николаевич.
Этот день, когда прощался с Москвой, он возьмет с собой туда и будет бережно хранить в сердце.
Его