– Я хочу сказать, он удивился, увидев именно меня. Он знает меня по… другому месту и времени.
– Какому именно?
– Не важно. Он хотел надругаться надо мной тогда, и это ему почти удалось. Хотел надругаться и этой ночью. Только использовал более грубое слово, чем надругаться.
Меня охватила грусть.
– Не знаю, что на это и сказать.
– А кто знает?
– Сколько тебе лет? – спросил я.
– Это имеет значение?
– Думаю, что нет.
– Восемнадцать, – ответила она.
– Я думал, что тебе не больше шестнадцати, а увидев вблизи, решил, что, может, и тринадцать.
– Я сложена, как мальчишка.
– Нет, что ты.
– Как раз да. Поэтому кажусь моложе. Почему ты прячешь лицо?
Очень уж долго она тянула с этим вопросом.
– Не хочу тебя отпугнуть.
– Внешность человека меня не волнует.
– Тут дело не только во внешности.
– А в чем еще?
– Когда люди видят меня, у них возникает отвращение, страх. В некоторых вспыхивает ненависть ко мне… или они так думают, а потом… все становится ужасно.
– Тебе обожгло лицо или как?
– Если бы только это, – ответил я. – Однажды двое пытались меня сжечь… но я уже… я был таким и раньше.
– Здесь не холодно. Перчатки по той же причине?
– Да.
Она пожала плечами.
– По-моему, это руки.
– Ты права. Но по ним… можно предположить, какой я.
– В этом капюшоне ты прям Темный жнец[5].
– Сходство только внешнее.
– Если ты не хочешь, чтобы я увидела тебя, любопытства проявлять не буду. Можешь мне поверить.
– Думаю, что могу.
– Можешь. Но у меня тоже есть условие.
– Какое?
– Тебе нельзя ко мне прикасаться. Даже случайно, даже мимолетно. Особенно кожей к коже. Только не это. Даже перчаткой к моей куртке. Никто не может прикоснуться ко мне. Я этого не допускаю.
– Хорошо.
– Твой ответ слишком быстрый для лжи.
– Это не ложь. Если я прикоснусь к тебе, ты стянешь капюшон с моей головы. Или, наоборот, если ты начнешь первая и стянешь капюшон с моей головы, тогда я к тебе прикоснусь. Мы заложники собственной эксцентричности. – Я улыбнулся вновь невидимой ей улыбкой. – Мы созданы друг для друга.
13
В восьмилетнем возрасте, понятия не имея, куда мне деваться, я попал в этот город воскресным вечером, в кузове восемнадцатиколесного трейлера, который перевозил какое-то оборудование. Какое именно, я, конечно, не имел ни малейшего представления. Машины в кузове закрепили цепями-растяжками и укрыли брезентом, но между брезентом и машинами нашлось достаточно места для восьмилетнего мальчишки. Я забрался в кузов уже в сумерках, пока дальнобойщик обедал в кафетерии на стоянке для грузовиков.
Двумя днями раньше у меня закончилась еда. Моя мать отправила меня в большой мир с полным рюкзаком