– Куды, куды, – сердито ответил мужик, утирая бороду. – Куды ты глядел, туды и я. Гнали во всю прыть. Кто по сторонам глядел? У Васьки, однако, и огнива не было, огня он не зажигал.
– От волков огонь первое дело, – проворчал угрюмого вида мужик с заросшим до самых глаз лицом.
– Николе-чудотворцу помолиться надо было, – сокрушалась Лукерья. – В церкву сходить, молебен заказать перед такой-то дорогой.
– Молебен! – передразнил угрюмый мужик. – Нешто поп за так служить станет? Да он без платы и лба не перекрестит! У нас откудова деньги? Говорю: от волков первое дело огонь, и вместях надобно держаться, а молитва от нечистых помогает.
Светловолосый мужик с острым носом и тонкими губами, сидевший напротив Пашки, резко отодвинул мису, едва не расплескав недоеденные щи, ударил ребром ладони по столешнице.
– Неладно с Васькой вышло. Вместях ехали… И-эх! Видать, лошадёнка пристала, он и отстал. Может, и огниво было, да со страху-то и пальцы на морозе задубели, вот и проёшкался. Каво теперя гадать, да и толку-то с того. Сколько наших в прошлом годе волки загрызли? Пятерых, однако.
– Вы б у начальства солдат просили для охраны. У солдат-то ружья, – влезла с советом Лукерья.
Остроносый зыркнул на глупую бабу.
– Солдаты начальству для иного надобны. Кто ж рудники да заводы стеречь будет, штобы мастеровые не разбежались? Начальству – чо? Мороз, буран – ему и делов нету. Урок даден, иди сполняй – как и чо, то твои заботы.
– А не сполнишь, так выдерут, неделю на брюхе лежать будешь, пока очухаешься, – вставил угрюмый.
В избе повисла унылая тишина. Посидев, мужики полезли на полати.
Глава 3
Козьма Дмитрич повесил на вешалку шинель, приложил ладони к горячим изразцам печного зеркала. Зимний день угасал, в кабинет закрадывался полумрак. Согревшись, Фролов зажёг восковые свечи в трёхсвечном шандале, уселся в твёрдое деревянное кресло. Такая была давняя привычка – сесть в кресло или на стул, поставить на стол локти, сцепить пальцы и посидеть с четверть часа, обдумывая в тишине сегодняшние дела. Сегодня после спуска в Вознесенскую шахту к колесу ходил на Корбалихинские похверки, провёл там весь день, даже домой на обед не заскочил. Торопился на вечерний совет: Катерина Афанасьевна опять разворчится. А ещё край надо было в плотницкую заскочить, не получилось. Придя в контору, пошутил, перекинулся парой словечек с караульным солдатом, истопником – это тоже была давняя привычка. В чертёжной раздавались голоса, при звуке шагов управителя рудника смолкли. Узнать, не надо ли чего, в кабинет заглянул секретарь Бергамта вице-маркшейдер Василий Фомич Спицын. Василий Фомич был невысоким толстеньким мужчиной с основательной проплешиной на темени. На круглом лице его с носом «уточкой» и губами-пельменями навсегда застыло выражение «Чего изволите?». Правда, сие выражение относилось не ко всем, да и сам Василь Фомич знал своё место. Чин носил невелик, тринадцатого класса, но всё же чин. Чин сей ему исхлопотал четыре года назад тогдашний управитель Леубе, а до того четырнадцать