три раза в неделю – в четверг, субботу и воскресенье, в остальные дни поста кушал только черный хлеб с солью и по одному грибочку и одному огурчику, даже рыбу не ест все семь недель Великого поста. Если же не было поста, то порядок жизни кардинально менялся, тогда, напротив, – обед был более чем обильным, на стол подавались, как и при жизни его папаши, до двухсот перемен блюя рекой текло и вино, и более крепкие напитки, пиршества продолжались несколько часов, после чего все спали часа по два, по три. То есть бытовой уклад жизни и при царствовании Алексея Михайловича оставался прежним. Точно так же ежедневно все бояре обязаны были приезжать ко двору, чтобы традиционно справиться о здоровье царя-батюшки, ничего не изменилось, разве что на пирах теперь выступали шуты и скоморохи, что раньше было запрещено и считалось ересью, а теперь вот можно, и теперь за пиршеским столом можно было, кроме молитв и церковных песнопений, услышать похабные шутки скоморохов, песни гусляров, иногда тоже весьма непристойные, кое-какие вольности все-таки были уже возможны, и, что самое интересное, священнослужители-то ведь тоже присутствовали на этих пиршествах, и ересью это уже не считалось. Сточки зрения современного человека, вся эта показная роскошь и изобилие кажутся скорее убожеством, серостью и нравственным уродством, например, считалось особой почестью, уважением и почетом ездить в санях, причем независимо от времени года. Так, например, патриарх Иерусалимский приезжал в собор для посвящения в патриархи Филарета в санях, хотя это было 24 июня, точно так же выезжал и царь Михаил Федорович, точно так же продолжает ездить и его сын, Алексей Михайлович. В результате административных и финансовых реформ, проведенных в России Филаретом, еще при жизни Михаила Федоровича, сыну его – царю Алексею, уже не приходилось считать скудные гроши, как раньше, или прибегать к иностранным займам, – Слава Богу деньги были, вот поэтому у Алексея уже конюшня на четыре тысячи лошадей, за которыми приглядывают более шестисот конюхов. Для соколиной охоты, которую очень любил молодой царь, в специальных помещениях в охотничьих угодьях держали три тысячи соколов и около ста тысяч голубиных пар на прокорм соколам, и за всем этим хозяйством смотрел огромный штат прислуги, и, как я думаю, не бесплатно. Последствия смутного времени, когда царила нищета и разорение, ушли в прошлое и стали забываться, а молодой царь Алексей так и вообще ничего про это не слышал, он жил уже в новой России – богатой, самодостаточной и самой огромной стране мира, и он был в ней царем и повелителем. Но не все так гладко и великолепно, возможно, царь почти уверен, что народ любит его – своего «божественного монарха», счастлив и молит Бога о продлении его божественного царствования. А народ в ту пору ропщет, вначале шепотом, потихоньку, с оглядкой, но все громче и громче, и вот уже заговорили, что жить стало плохо, что надо лично царю подать челобитную на мучителей и потребовать управы на них, называются фамилии ненавистных им бояр: Плещеева, Траханойтова
