– В самую точку, молодой человек, так и надо, так и должно! В твои годы и я таким был. Начинал у корыта разбитого, а теперь вот, имею кой-чего за душой.
– Вот, взять Вас, милостивый государь, человека состоятельного, в обществе почтением пользующегося или напарника Вашего. Вам всё доступно и ни в чём вы не ограничены, милостивые государи, – бражным тоном заговорил юноша.
– Положим, что так, – пророкотал Парамон, а товарищ его издал носом звук, напоминающий самое начало храпа, веки его сомкнулись, а мясистые руки опустились под толстое пузо.
– Стало быть, возьмём Вас, милостивый государь, – повторился парень, замявшись, – так, будь я на Вашем месте, построил бы я Государю Императору нашему в подарок япошкам на беду броненосец! Вот взял бы, да построил! Вот Вам крест истинный, построил, – отчаянно осеняя себя крестным знаменем.
– Как звать-то, милай?
– Петром, Гордея Охотина сын.
– А годков-то сколько?
– Двадцать четыре, от роду, – не устояв добавить себе один год, ответил Петя.
– Вот проживешь с моё, соколик, поймешь слегка, что к чему, будешь говорить по-иному.
– Так, кораблей там не хватает, слыхал я, Ваша милость! У японца побольше будет.
– Государство у нас большое, правительство не лыком шито, само разберёт. Спросит меня лично Государь, так и что ж думаешь? Не отвалит на благое дело Парамон Игошин средств для защиты Отечества? Ещё как даст и сумму немалую. Ещё попросят и ещё даст. И товарищ мой – Спиридон Севастьяныч и он отвалит и немало. Главное, чтоб на дело пошли деньги, а не разворованы были. Государю одному и можно их доверить.
Бражный разговор ничем так и не завершился, разве что поел Петя на славу за счёт купцов, многодневное недоедание своё во чреве угомонил, а потом себя всё клял, что пьяным дураком навязываться полез. «Не так надо действовать, а трезво и тонко. Не прямым текстом мечты излагать, а втереться в доверие, как говорят те ребята из числа недовольных, да денежки ненароком реквизировать. Экспроприация называется. Да только как? Романовские вокруг ручьями текут, да не в тот карман». Пётр брёл мимо величественного монферрановского Спасского собора188, украшавшего бесконечные ярмарочные ряды, подумывая о том, что ему мешало бы справить новые валенки в замен прохудившихся – хоть уже и не крещенский, но стойкий февральский мороз пронимал ступни до костей. Ноги несли уже сами поскорее к первой же незапертой двери. Так, он упёрся в ряды, выстроенные тем же зодчим в китайском стиле, дополненные армянской церковью и мечетью по краям. Рядом светились окна кафе-шантана и доносилась музыка. Там засели подгулявшие купцы самых разных возрастов и гильдий, и вино лилось рекою. Шальные, сделанные разовой удачной сделкой, деньги кидались направо и налево, за несколько дней проматывались состояния по меркам простого человека. Лавирующие между столов шансонетки с сахарными улыбками ловко ловили бросаемые