– Чтоб ты не споткнулась!
Она хотела возразить. Открыла рот и… опустила голову, залившись румянцем. Его рука была теплой и сильной. Чтобы сбить смущение, принялась объяснять:
– Справа находятся веретьи. Они друг на друга похожи и там легко заблудиться. Даже мы с отцом однажды заплутали.
– Что такое эти веретьи?
– Полосы из леса, разделяющие покосы. В этих полосах полно грибов и есть маленькие озера. Жаль, что ты ружье не взял.
Саша возразил:
– Почему же, взял! Оно разбирается и сейчас в рюкзаке лежит.
– Тогда собирай и пошли. Пока утки не улетели, собьем парочку.
– Мы с другом еще тех уток не съели.
– Ничего, засолишь! Или в морозилку забей. Холодильник-то есть?
– Имеется.
Она немного помолчала, а потом все же спросила, опустив голову:
– Ты женат?
Он рассмеялся:
– Нет. Надо было сразу сказать, верно?
Она смутилась окончательно и бросилась бежать через поляну к шумевшему березняку. Щеки горели от стыда, что она все же отважилась на этот, терзавший ее, вопрос. Степанов прекрасно понял ее состояние и торопливо двинулся следом. Маринка стояла, уткнувшись лицом в ствол березы. Не поворачиваясь, спросила:
– Я не должна была задавать этот вопрос, да? Я очень глупо выгляжу?
Он смотрел на узкие плечи, обтянутые легкой курткой, на длиннющую косу с застрявшим в волосах желтым листочком и еле-еле сдерживался, чтобы не схватить ее в объятия и не начать целовать. Осторожно положил руку на плечо, а второй погладил по голове, как маленькую:
– Это я сегодня сглупил. Не стоило приглашать тебя на эту прогулку…
Она обернулась. Лицо побледнело. Зеленые глаза смотрели в карие не отрываясь. Шепотом спросила:
– Почему не стоило?
Он не мог отвести взгляда от ее лица. Решил не кривить душой и сказать все честно:
– Марина, я намного старше тебя. Я мужчина, а ты еще ребенок. Я не подумал, что скажут в деревне. Нам не стоит встречаться. Иди домой. Я поохочусь и сам дорогу найду.
Он убрал руку с ее плеча и повернулся спиной. Скинул рюкзак. Присел, чтобы достать разобранный «Ремингтон». На душе было плохо. Расставаться с девушкой ему вовсе не хотелось. Когда доставал детали, руки впервые тряслись. Мужчина прислушивался, надеясь услышать удаляющиеся шаги. Сзади стояла тишина. Он уже собирался обернуться, когда Маринкина рука робко дотронулась до его плеча:
– Саша, я вырасту. Не гони меня только по этой причине. Но если скажешь, что я тебе не нравлюсь, я уйду…
Он резко обернулся, не вставая, и едва не упал: из зеленых глаз катились крупные слезы. Вскочил на ноги, уронив рюкзак с наполовину собранным ружьем, и прижал ее к себе изо всех сил. Ее руки мгновенно обхватили его за пояс. Ни тот, ни другой не произнесли ни слова. Стояли долго, не решаясь разжать объятия. Маринке было