Той приладил штакетину к забору, воткнув её одряхлевшие отверстия в ржавые гвозди. Правда получилось это достаточно шатко, но привычно терпимо, а главное – готово к новому применению, да впрочем, и дыра в штакетнике смотрелась бы много хуже.
Фаза улёгся на живот, распластал руки в стороны и пьяно причитал. Встать он уже не пытался. Ватник Фазы был изуверски разодран, штаны на жопе почти отсутствовали, представляя собой клочья материи, перемешанной с кровью и снегом.
– И чё с этим теперь делать? Куда его? – Тюль подошёл к Тою и слегка попинал руку Фазы ногой, пытаясь привлечь его внимание.
– Есть предложения? – спросил Той и зло сплюнул на забор.
– Дак замёрзнет… или вон – кровищей изойдёт.
– Предлагаешь в больницу доставить? Или сразу – путёвку в санаторий?
– Я чё? Я говорю, что он подохнуть тут может.
– Давай, жалей… Медбрат. Поднял и поволок тогда! Чё встал-то? Ну, поднимай!
– Ты чё разорался-то? Сказать нельзя… Я спросил, ты ответил. Но… – Тюль тормознул, раздумывая, что и как сказать.
– Шумни вон, – Той мотнул рукой в сторону барака, нагнулся, поднял голову Фазы за волосы, недолго поглядел на его пьяно-сопливое рыло и, жёстко потянув вверх и в сторону, заставил того хрюкнуть от боли и перевернуться на спину.
Фаза забуянил руками и ногами, но и это не позволило ему осилить перевод туловища в состояние сидя. Той замахнулся ногой, намереваясь пнуть «шакала» куда-нибудь в район пояса, но, видно, что-то взвесив, лишь слегка пожурил носком ботинка.
– Шуми, – бросил Той Тюлю и, развернувшись, вальяжно пошёл в сторону своего дома.
Тюль всё исполнил очень буквально. Он несколько раз беспринципно молотнул дверью барака, да так, что стёкла окон – комнат соседних с дверью – отжаловались своим хозяевам на незавидную свою судьбину. Барак тут же отреагировал внутренней суетой и разбуженным матом. Тюль же, свершив поступок, недостойный «борца за дело…», промчался мимо мычавшего Фазы, не преминул на ходу плюнуть в эту кучу ворчащего говна и, быстро догнав Тоя, зашагал, чуть отставая от него.
– Пока, – Той развернулся и протянул руку Тюлю.
– Может, перекурим? – Тюль вынул из кармана мятую пачку “Шипки”.
– Через одну, в очередь, – согласился Той, отступил с тропинки в снег, достал спички, чиркнул и, заладонив пламя, дал Тюлю прикурить.
Смолили, молча, затягиваясь в полный размер. Дым выбрасывали из себя словно из паровозной трубы. Докуривали сигарету до обжигания губ и последней табачи́нки. Той, как и положено по пацанским понятиям, завершил затяжку «на посошок», плюнул на ладонь и, затушив в слюне чуть тлевший остаток папиросной бумаги, выкинул его в снег, закончив всё действо “ладушками”. Парни “поручкались” и, «ПОКАкакнув», разошлись, ухохлив шеи в поднятые воротники телаг…
А умер Фаза не в этот раз. Загнулся он чуть позже, насадив своё пьяное тело