Подавленный случившимся, нет, не с ним, а с Пульхерией Васильевной! он вернулся в камеру.
Ночью Порфирий Петрович бежал из тюрьмы!
Побег из тюрьмы Порфирия Петровича Тушина наделал много шума как в прямом, так и переносном смысле. Столь дерзко так еще никто не бегал. Толпами местная публика ходила к зданию тюрьмы, в коем дерзкий беглец, – вернее, дерзкие сообщники Порфирия Петровича проделали огромную дырищу посредством взрыва. Несомненно, без артиллерийского пороха тут не обошлось. И тут же было учинено следствие, которое, впрочем, тут же и замяли. Замял командир полка. Полк через неделю должен был выступить в поход. Его ждали под стенами Константинополя!
А Порфирий Петрович тем временем с Селифаном несся на тройке на пепелище Пульхерии Васильевны, чем и сбил со следа своих преследователей. Те думали, что капитан артиллерии в отставке ринется в Париж через Москву.
Порфирий Петрович до последнего момента не верил в то, что рассказал ему тверской полицмейстер. «Выдумал! – твердил он всю дорогу. – Ничего умней не могли придумать, как обвинить меня в этом. Сейчас я увижу ее. Сейчас я ее увижу!»
– Злодеи! – вырвался из груди его крик. – Ах, какие злодеи!
Нет, ничего не выдумал тверской полицмейстер. Все оказалось сущей правдой.
Никого не видя, ничего не замечая, долго стоял в безумном молчании Порфирий Петрович там, на пепелище.
А Селифан с не менее скорбным лицом, чем у безутешного капитана в отставке, внимательно обозрел ужасную картину пожарища; что-то даже поднял с земли, понюхал и запихнул за пазуху; тихо о чем-то переговорил с каким-то мужичком и с какой-то бабой. Во время разговора с ними все качал понимающе головой. Потом снял шапку, перекрестился. Подошел к Порфирию Петровичу и, обняв за плечи, отвел к тройке и усадил в сани.
Тут подъехала еще одна тройка. Из нее выплыл господин весьма изысканной наружности в иссиня-черной, с бобрами, шинели, сшитой на английский манер. Помог выйти двум барышням. Барышни сразу же направились к пепелищу, а важный господин чуть поотстал и по-французски спросил, как могут только они одни, важные господа, спрашивать, ни к кому не обращаясь:
– Кто такие?
Селифан пренебрег вопросом. Более того, он как бы и не заметил ни подъехавшей тройки, ни барышень – и уж конечно же, не заметил важного господина. Демонстративно повернулся к нему спиной и сказал Порфирию Петровичу по-русски, легко грассируя:
– Сир, вот прелести ездить инкогнито! – И засмеялся на чистейшем французском: – Вы не находите?
Важный барин тотчас сделал круглые глаза, но не смешался.
– Извините, –