Прощание с Пульхерией Васильевной было коротким, но сердечным. Капитан в отставке обещал на обратной дороге из Парижа в Петербург непременно заехать к очаровательнице и уж тогда решительно объясниться.
Ротмистр Марков был оставлен на попечение Матрены. Кстати, недоразумение с тремя штофами водки разрешилось легко. Всему виной был лунатизм драгуна, о котором всем и объявила Матрена, когда стали выяснять с пристрастием, кто украл водку? Это в нем, по ее словам, в лунатизме пребывая, он и взял ее из дорожного сундучка Порфирия Петровича. Неясно было только одно: как он смог в лунатическом своем состоянии открыть без ключа этот сундучок? Ведь замок был секретнейший! И откуда этот лунатизм объявился вдруг у ротмистра? Вроде бы от белой горячки Матрена его взялась лечить. Впрочем, Порфирий Петрович не особенно сильно и долго ломал над этим голову. Головоломок и без того хватало.
– Так что, барин, – обернулся к Порфирию Петровичу Селифан, когда их тройка подъехала к съезду на большую дорогу, – в Париж али сразу в Петербург за наградами?
– В Торжок, – ответил Порфирий Петрович и добавил: – Распустил я тебя, Фигаро!
Действительно, распустил. А как не распустить? Селифан же распутал всю эту дьявольскую паутину, сотканную человеком в черном, пока он, Порфирий Петрович, лежа на диване, отходил от любовного угара.
– Правильно, в Торжок надо ехать. Он как раз нам по пути в Париж, а за наградами в Петербург нам еще рано, – насмешливо согласился Селифан.
– Уймись! – простонал Порфирий Петрович. – Виноват, влюбился. Что тут поделаешь?
– Было бы в кого влюбиться?! – презрительно сплюнул Селифан.
Минуло столько лет, а он себя все еще представлял за дядьку, приставленного к Порфирию Петровичу – малому неразумному. Но что удивительно! И Порфирий Петрович почти всегда соглашался с этим. Но тут был особый случай – и капитан в отставке вышел, так сказать, из себя, т. е. заорал на Селифана:
– Ты бранись, но знай меру!
– Молчу, – поспешно ответил Селифан: понял, что перегнул палку, – и целый час они ехали в полном молчании.
– Я вот о чем думаю, Порфирий Петрович, – наконец заговорил примиряющим тоном Селифан. – Куда они лошадей дели? Ведь это целый табун! Шутка ли, семьдесят пять голов. Их в стогу сена как иголку не спрячешь! Кормить их, к тому же, тем же сеном надо. А, Порфирий Петрович?
– И овсом! – не сразу отозвался Порфирий Петрович и продолжил: – Расспросить в Торжке надо будет: не продавал ли кто недавно лошадей… или сена с овсом не покупал ли кто много?
– И в полку нашем надо расспросить.
– Почему в полку? – удивился Порфирий Петрович.
– Потому, – наставительно ответил Селифан, – что полк наш под Торжком стоит.
– С чего ты взял, что он под Торжком стоит?
– Давеча, когда через Торжок проезжали, я знакомого фейерверкера Дубова