– Заметил, как он ласкается, – неопределённо проговорил Тарабаркин, подошёл к тётке, приобнял её, ткнулся носом в шею, затем отодвинулся, ласково посмотрел в глаза, развернулся и, не говоря больше ни слова, быстро направился в сторону станции, чтобы успеть к электричке.
Он легко шагал по грунтовой дороге, заросшей по краям мелким кустарником, перепрыгивал через редкие лужи, жмурился на солнце и насвистывал мелодию песенки из старого кинофильма.
На перроне полустанка сидела одинокая женщина с корзинами, наполненными краснобокими грушами и газетами. Тарабаркин радостно забежал по ступенькам на деревянный настил, остановился около торговки и с удивлением её спросил:
– Ты чего, мать, тут одна сидишь? Торговля не ладится? Так люди только к вечеру потянутся.
Женщина хмуро посмотрела на Тарабаркина, поправила вязаную шапку, нахохлилась и хрипло проговорила:
– Слушай, конь подзаборный, я тебе никакая не тётка, мы с тобой почти одних лет. Потом, я тут торгую уже два года, а если ты будешь выражаться по матушке, то я тебе последние зубы выбью…
– Угадал! – воскликнул Санька, его глаза заблестели. – Только истинно красивая женщина способна скрыть свою прелесть под шапкой, чтобы проходящие не могли смутить её своим сальным взглядом.
– Ты чего-нибудь купишь? Или будешь скалиться? – обиделась женщина.
– Да побойся Бога, как я могу смеяться над самой женственностью, только преклонение и почитание. Вы готовы, сударыня, принять скромного труженика пера и звонкой монеты?
– Слушай, баламут, я не продажная девка, если не хочешь ничего покупать, вали дальше.
– Я готов для вас купить весь белый свет, с грушами в придачу и газетами, – Санька вытащил крупную купюру, протянул торговке, взял одну грушу, надкусил и, прикрыв глаза, вздохнул. – Словно благоухание райского сада пахнуло на меня.
Последние слова окончательно вывели торговку из себя, она оторопела, хотела ответить грубостью, но слова почему-то не клеились в знакомые фразы, способные осадить любого охальника. Женщина поднялась, посмотрела на деньги, наклонилась над ведром с грушами и потерянно спросила:
– Тебе куда груши высыпать?
– Да никуда, – в это время подъехала электричка. Сашка даже не посмотрел на неё, выдернул из рук женщины газету, взял ещё одну грушу, засунул в карман и быстро поднялся на ступеньку поезда.
– Подожди, сдачу возьми! – крикнула торговка.
– Это твоим детям, да мужу шкалик возьми, чтобы любил покрепче, – весело крикнув, Тарабаркин исчез за раздвижными дверями вагона.
– Да нет у меня ни мужа, ни детей, – тихо проговорила женщина, со злостью сунув деньги в старый кошель.
2
Тарабаркин сел в электричку, в вагоне было просторно. За окном пёстрой чередой мелькали деревья, кустарники, перемежаясь широкими полянами с мягкой зеленью, над ними висели облака, подпирая небесную синь. Электричка, подъезжая к переездам, надрывно