Старший брат лишь презрительно усмехнулся:
– Таки да, ты даешь слово, только я тебе уже не верю. На этой проклятой земле я потерял последние силы. Дай мне уйти, Шепсель, дай уйти по-хорошему.
– А если не дам? – В вопросе младшего Гойдмана прозвучала угроза, и Лейба, почувствовав это, сжал кулачищи.
– Тогда я уйду сам. Мне не хотелось бы драться с тобой, как с местной босотой.
Он с силой толкнул брата в грудь, и щуплый Шепсель еле удержался на ногах.
– Ах, вот ты как? – Он заскрипел зубами, смуглое лицо налилось кровью. – Слушай, недаром наши родители считали тебя недоноском.
Лейба глотал раскаленный воздух, как вытащенная на берег рыба.
– Как ты меня назвал?
– Недоносок. – Кулак Шепселя опередил кулак старшего брата лишь на долю секунды и успел впечататься в длинный нос с горбинкой. Брызнувшая кровь, как жидкость из раздавленного гнилого томата, сразу охладила Лейбу.
– Больно, дурак. – Он достал грязную тряпку, служившую ему платком, и приложил к носу.
– Прости, братишка, но ты не оставил мне выбора. – Шепсель подошел к котомке и вынул бутылку с водой. – Держи, умойся. Нам нужно быть вместе, неужели ты это еще не понял?
– Я понял только то, что мы здесь ничего не найдем, – вздохнул Лейба, и недобрый огонек в его глазах погас, словно его затушили водой. – Не всем быть Шлиманами. Тебе ли не знать, сколько археологов до него пытались найти эту проклятую Трою… Мы сгнием здесь, но счастье нам не улыбнется.
Шепсель вздохнул, вспомнив слова отца о еврейском счастье, которое переменчиво, как погода, и, чтобы сменить тему разговора, указал брату на могильную мраморную плиту, выкопанную утром:
– Как думаешь, за нее сколько удастся выручить?
– Не больше, чем за предыдущую. – Лейба подошел к куску мрамора и осмотрел его еще раз с видом знатока. – Хватит на еду и оплату жилья.
– И все же побольше, чем за черепки… – Шепсель вдруг осекся и странно посмотрел на брата. Губы его задрожали, глаза заблестели. – Послушай меня, Лейба. Ты видел, что счастливчики гребут за эти плиты большие деньги.
– Счастливчики – это те, кто напал на мраморную жилу и выкапывает их по пять штук в день, – буркнул брат.
Младший Гойдман кивнул. Его тонкие артистические пальцы прошлись по куску мрамора, потрогали древнегреческие надписи.
– Скажи, можно ли отличить этот мрамор от современного? – вдруг спросил он, слегка побледнев.
Лейба пожал плечами:
– По мне, так не очень. Этот выглядит старее.
– Наверное, и кусок современного мрамора можно сделать старее. – Шепсель провел грязной рукой по лицу, оставив серую полосу на потной щеке.
Брат насторожился:
– Зачем ты спрашиваешь?
Младший Гойдман придвинулся к нему и прошептал:
– Раз так, нам ничего