Так он сказал, хоть и не сомневался в пророчестве старца.
Он знал, что люди никогда не устанут воевать и легко поверил, что сыновья его сыновей могут учудить такое: захватить чужие земли, разрушить города и сжечь селения, лить реки крови, забивать в колодки чужих сыновей.
Мысль эта вызывала у Кочевника усталое отвращение. Он не видел в войне ни смысла, ни доблести. Ему с лихвой хватило той крови, что он пролил сам, тех колодок, что он носил сам.
Он хотел жить мирно, как в давние-давние времена, прошлые прекрасные времена, когда не было ни богов, ни героев, а было лишь высокое синее небо, вечное небо и бескрайняя степь.
Кочевник взглянул на тень старца без гнева, но непреклонно, и тогда тэнгэриин пшбилгатай заарин боо, шаман, прошедший все девять степеней посвящения, исчезающий, вездесущий, могучий как ветер, призвал Хан-Гароди.
Она вышла из огня, такая маленькая и красивая – очень красивая она была. Клюв и когти ее пламенели раскаленным железом, глаза были как расплавленное золото, перья – как пепел, а тело – как темная бронза.
Кочевник всегда был упрям. Да, очень упрямым он был, не поддавался ни горестям, ни невзгодам, ни людям, ни смерти. Не верил ни в богов, ни в судьбу – слишком долго он был рабом. Но Птица явилась ему истинным чудом из самого сердца пламени, поэтому он сразу в нее поверил, полюбил ее всем сердцем.
Чудо застало его врасплох, отомкнуло золотым ключом непреклонное сердце. Смутило, и сбило с толку, пробудило надежду, неясную, но и необоримую, словно там, глубоко-глубоко, далеко-далеко, под тяжким камнем стойкости, за семью замками терпения и семью дверями бесстрашия, в золотой кладовой его души, где сиял неизменно тихий свет красы сестрицы Башалай, и далекого города Джидды, и высокого синего неба, вечного неба, было место для чего-то еще.
Для чего?
Он и сам не знал.
Ну, не попробуешь – не узнаешь, не будешь искать – не найдешь.
Кочевник посадил Птицу на предплечье и пошел собираться в дорогу.
– …вообще-то, я должна была отнести его в Поднебесную страну, – печально сказала Птица, – Но я такая маленькая, что и кошку едва ли смогу туда доставить.
– Не маленькая ты. Нормальная, – буркнул Кочевник, – Сколько раз говорить.
Встретил насмешливый взгляд Трактирщика, и нахмурился еще больше.
– Ну, не беда, – сказала Птица, – Сестры его сплели красную шелковую нить в восемьдесят сажен. Мне нужно лишь долететь до Поднебесной страны и зацепить эту нить за железную дверь в небе. Тогда Кочевник сможет сам по ней забраться.
– По нити? – с сомнением спросил Трактирщик.
– Она довольно прочная, – уверила его Птица, – А Кочевник довольно легкий. Если не кормить его день или два…
Кочевник сделал презрительный жест, подразумевая, что не кормить его день или два никак не получится.
– …а добравшись до железной двери, мы сможем войти в Поднебесную страну, ту, что между небом и землей, – тем не менее, продолжала Птица, – Там необыкновенно