Как-то раз Кочевник сидел на красивом холме (а если сесть на красивом холме, поворотившись спиной к ближним и дальним селеньям, и смотреть только вперед, то степь казалась бескрайней как прежде), и увидел необыкновенно красивого отрока лет пятнадцати. Очень красивым он был. Краше города Джидды, краше сестрицы Башалай. Шел так легко, что цветы и травы за ним поднимались, а глаза его сияли как солнце и луна.
Остановившись перед Кочевником, отрок молвил:
– Отправляйся в Поднебесную страну, ту, что между небом и землей, найди там девушку, прекрасную, сильную, стройную, высоко подпоясанную, дочь воды и ветра, и возьми ее в жены. Девушка захочет испытать тебя, обернется бобром и ринется в небесную реку, тогда ты…
– Иди отсюда, мальчик, – сказал Кочевник.
Отрок выпучил сияющие глаза, и вдруг исчез, рассеялся как утренний туман над морем.
Кочевник спустился с холма, и поехал с третьей сестрой своей поохотиться. С досады так натягивал лук, что чуть не рвал тетиву.
Сестра, заметив, что стал он печальным и угрюмым, спросила:
– Почему стал ты печальным и угрюмым, брат мой?
Тогда он, понурившись, рассказал ей про красивого отрока и его непонятные речи.
Сестра сразу догадалась, что был то заарин-боо, великий шаман, и сказала, что никак нельзя его ослушаться.
– Ладно, не стоит горевать, – добавила она, – Так и так самое время тебе жениться! Мы, твои сестры, соберем тебе припасы – и лепешки, и айрак – смастерим добрый лук и стрелы, а там и отправишься.
Однако разумные слова сестры рассердили Кочевника еще больше.
Он шел домой долгие месяцы, годы – и не затем, чтобы вот так его покинуть. Он был рабом долгие месяцы, годы – и теперь никто не смел ему указывать. Что же до женитьбы, то, не поспоришь, у его народа издавна принято было отправляться за невестой в чужие края, но он-то объездил весь свет, жен и девиц повидал без числа, и убедился вот в чем: ему подойдет любая, лишь бы ладная да веселая.
Но бобер?
Ну, уж нет, за такой пусть зарин боо отправляется сам. Была бы еще лебедь или хоть медведиха – куда ни шло. Звери и птицы, степные и лесные, частенько оборачивались девицами, никого этим особенно и не удивишь. Лучше всех, как слышал Кочевник, были девы-лебеди: стройные да пригожие, разумные да работящие. Жениться на такой – горя не знать.
Но бобер? Нет, серьезно? Бобер?!
Еще бы жабу за него просватал этот шаман.
А не взять ли жену из меркитов? – неожиданно подумал Кочевник и приободрился.
Это была хорошая мысль.
Шаман все не унимался, но и Кочевник был упрям.
Быку отрезал ухо. Коню ничего не сделал, пожалел. Просто прогнал. Золотую подкову отнес в дальнее селение, сменял на две дюжины овец, подарки сестрам и бархатисто-черного, ярого жеребца.
Бархатисто-черный, ярый жеребец отогнал от стойбища и одноухого быка, и другого бархатисто-черного жеребца, и трехсаженную рыжую собаку, и дождь, и ветер, и ясноглазого отрока, и