их умом, сделал свое внутреннее связанным с окружением его, сшил единое тело и сел на место. Через пять минут тронулся, загремел литыми колесами, поехал на фестиваль. Грыз куриную ногу, чувствовал место, его движение от сошедших парня с девчонкой, сходил за кипятком, выпил чай. Задышал исходным теплом, когда солнце было лампочкой в квартире первого писателя земли, пока тепло, свет и жар не вырвались, не стали тем, что сейчас. И писатель этот умер, так как солнце – личное дело каждого, заведенное следователями Нью-Йорка, Мехико, Токио и Москвы. Отдал стакан проводнице, не имея своего или его забыв. Погрыз семечки, вынутые из рюкзака, почитал газету, оставленную парнем, нашел статью о Гари, его мистификациях и соленом вкусе губ, выданном его любовницей в интервью. Прилег и начал лежать, смотреть в угол, после закрыл глаза, отдался течению поезда, реке, пробегающей в глазах всех людей, плывущих или загорающих возле нее. Встретил ночь, разлепил глаза, поужинал остатками ножки, съел бутерброд с сыром, выпил лимонад и встретил нового пассажира – тучного мужчину из трактата Феноменология духа, вышедшего из него или сформированного им. Вместе они доехали до Екб, беседуя порой и иногда вопя друг на друга глазами, как будто в другом таятся болезни и смерть. Простились, Михаил доехал на троллейбусе до гостиницы Бродский, загрузился в нее, возрадовался в рамках Гаудеамуса, побыл студентом пять минут, принял душ и связался с организаторами фестиваля, понял, что ему выступать на следующий день, поблагодарил за всё и спустился в ресторан, заказал утку и аперитив, поужинал под хорошую музыку и пошел на прогулку. Встретил Капитанскую дочку, сходил с нею к пруду, покормил диких уток, сплел косы девчонке и повел ее за руку в кафе Пушкин. Утолил ее голод пиццей и чашкой турецкого кофе, танцующего паром канкан или румбу. Помолчал с девочкой, пока она ела, сам выпил чай, оседлал коня размышления, побыл собой, Петраркой, Лаурой, смертью обоих, Хайдеггером и По, чтобы лучше понимать обстоятельства, приведшие их сюда, в поликлинику, больницу, хоспис и могилу их чувств. В зале играла немузыка и ели и пили нелюди, их души танцевали, а тела умножались едой. Михаил оплатил заказ и ушел, оставив девчонку. Погрузился в хорошее время, темноокое, темнобровое, цветущее и свое. Распался на секунды, минуты и часы, прошелся в трех видах и окружил ими красивую девушку. Секунды подарили ей цветы, минуты поцеловали ее в щеку, часы спросили у нее телефон. Так они вчетвером последовали до качелей и покатались на них. Рассмеялись, рассыпались и собрались, после чего восстановился и сам Михаил, показал всеми стрелками одно время, слился с собой и ушел, обещав позвонить, встретиться, поесть, попить, поцеловаться, заняться сексом, пожениться, родить и воспитать ребенка, состариться и умереть, раз последний пункт – основа основ, то, что сводит людей друг с другом и делает их одним: Клейстом и Фогель в одной могиле, понятой как душа. Михаил шел и вдыхал вселенную, прочтя на одной стене Временная смерть сеньора Тобаскеса, миновал ее, сделав фото,
