Но фашисты на это не пошли. Выражаясь образно, Муссолини и его вчерашние окопники-соратники не собирались давать королю и его правительству веревку такой длины, что хватило бы лишь на петлю – нет! они хотели вытащить всю застрявшую телегу государства – даже если вытаскивать придется в сотрудничестве с королем, этим «никчемным болваном собачьего роста».
Конечно, все было не так уж однозначно, и мы уже говорили о том, что Муссолини предпринимал попытки поспособствовать тому, чтобы министерская чехарда стала постоянным явлением, вплоть до пришествия фашистов во власть… Но это была теория, а на практике в эти смутные дни он был готов вступить в правительство в качестве одного из силовых министров. Муссолини был готов работать, а не просто выжидать, и именно эта демонстрация решимости не на словах, а на деле защищать «свободу Италии» привлекла к фашизму новых сторонников.
Немалую роль в росте симпатии к фашистскому движению сыграло и разочарование итальянских избирателей в «старой системе». Средний класс, этот становой хребет общественного мнения – то есть генератор атмосферы в стране, – видел, буквально на своей шкуре ощущал, что король, его бюрократия, армия и полиция бессильны и неспособны их защитить. Итальянское правительство, основанное на принципах XIX века, с его гегельянской верой в естественную неизбежность прогресса, оказалось банкротом – в финансовом, политическом, а главное – моральном отношении.
Прежняя элита растратила свой и без того незначительный запас прочности между 1915 и 1919 годами. Как бы ни самообольщались итальянцы, в глубине души они понимали, что их армия и флот не стяжали военных лавров, что правительство удержалось только благодаря союзникам, что то же самое правительство было использовано этими союзниками и безжалостно выброшено на дипломатическую помойку сразу же после завершения боевых действий. Капоретто и Версаль говорили сами за себя и были намного более убедительны, нежели все россказни о «великой победе» при Витторио Венето. Улицы итальянских городов того периода меньше всего говорили о победе в войне.
Итальянские власти не пользовались уважением в Европе – так с чего бы их стали уважать в самой Италии? Да и сама «элита страны» утратила веру в себя, в свои ценности – и чопорные аристократы, благородные потомки знатнейших семей итальянского Средневековья, и буржуазные либералы, гордящиеся ловкой политикой итальянского правительства времен Кавура.
Австрийские пулеметы и германские газы выбили из рук властей вооруженную силу – кадровая армия была расстреляна, взорвана и сожжена в десятках безуспешных сражений, а гигантский социальный переворот в России лишил властную верхушку уверенности в собственной безопасности. Если придется, если прикажут – будет ли армия стрелять в толпу столь же беспрекословно,