Август, ни слова не говоря, идет куда-то в сторону. Я шагаю за ним, не понимая, зачем, да и не желая об этом задумываться – мне достаточно ощущений. Я вновь чувствую себя частью этого мира. Ткань толстовки медленно набухает от воды, кроссовки намокли, по лицу стекают капли, щекочут кожу, я провожу рукой по бровям, чтобы вода не затекала в глаза. Яркий луч фонаря прорезает мглу, Август медленно обводит заросли, удовлетворенно хмыкает и уже уверенно прокладывает путь. Только когда он останавливается, я замечаю на ветке лоскуток светоотражающей ткани, рядом с которым спрятана резиновая лодка. Август вручает мне фонарь, а сам садится в лодку и, неспешно работая веслами, выбирается на глубину. Я подсвечиваю ему с берега, пока он вытягивает сеть и проверяет ее ячеи. Мокрый нейлон блестит в полутьме, кажется, что в ловких пальцах Августа серебряные нити, в них то и дело начинает отчаянно биться что-то живое и упругое.
Наскоро просмотрев сеть, он подгребает к берегу, вручает мне ведро с уловом – озерная рыба вяло дергается на дне, свет играет на золотистой чешуе; я закидываю карасей травой, пока Август прячет в зарослях лодку.
Мы не произносим ни слова. Медленно бредем обратно к машине. Я промок насквозь, замерз до костей, руки и ноги противно дрожат от голода, но чувствую себя намного лучше. Похоже, Август лучше брата знает, что мне нужно. Кирилл следует науке – я понимаю, его так учили. И он во многом прав. Но то, что делает Август – это больше, чем все слова, вместе взятые. Он привык действовать, причем по-своему, и это работает.
В машине я сразу включаю обогрев. Смешанные запахи мокрой одежды, рыбы, травы и озерной воды заполняют салон, искусственные ароматы не способны с ними тягаться.
Август медленно прокладывает путь по темному лесу. Нити дождя, выхваченные светом фар, оплели деревья тонкой сетью. Равномерный шорох дворников убаюкивает, и я, согревшись, задремываю, привалившись головой к стеклу.
Кажется, что прошла всего минута. Мотор глохнет, и наступает тишина. С трудом разлепляю отяжелевшие веки и вижу наш дом. В окнах – чернота.
– Заберем вещи? – Август поворачивается ко мне.
Не хочется заходить внутрь. Слишком свежи воспоминания о том, что там происходило. Но нужно переодеться в сухое, и поэтому киваю.
Мы выходим вместе. Дождь усилился, он громко шумит, веселыми ручейками сбегает с крыши. Я задерживаю дыхание перед тем, как войти. В голове проносится мысль – что же это такое? С каких пор дом на опушке стал вызывать такой страх? И как жить с этим дальше? Пытаюсь успокоить себя, мол, это временно, завтра выглянет солнце и все пройдет, но мало