Силами самого старшего мужчины, в нашем отряде искателей, металлическая дверь поддалась и открылась, издав противный скрежет.
– Ой,– зажала свои уши Ирина и крикнула.– Это сколько же ее не смазывали?
– Не ори,– отняла я ее руки от головы.– Мы прекрасно слышим.
– Я думала, что от такого шума не я одна оглохла,– уже спокойно, просунув палец себе в ухо, потрясла она всей рукой.– Лично у меня чуть мозг не лопнул.
– Почему мозг?– опешил Виктор Павлович, оглядев Ирину с ног до головы, словно сумасшедшую.– Обычно в таких случаях речь ведут об ушных перепонках. Это они составляют часть слухового аппарата в организме человека.
– Ай,– отмахнулась подруга, первой шагнув в неизвестность, с которой нас встретила первая башня.– Мозг, перепонки.. Рядом же, на голове. В чем проблема-то?
– Действительно,– единственное, что смог вымолвить мужчина, глядя ей вслед.
Мы с Милой и Саввкой предпочли промолчать. Лично я еще и из-за того, что была поглощена только одной мыслью, как можно скорее окунуться в прохладу каменного строения.
Вся башня состояла из узкого пространства, по которому вверх тянулась винтовая лестница. Поднимаясь по ней, я задевала стены, обтирая их одеждой. Путь нам освещал свет, мелкими дозами проникающий внутрь и разбавляя темноту пространства небольшими участками. По мокрым ощущениям на коже, я поняла, что сырость – это единственный обитатель башни, который чувствует себя здесь вольно и по-хозяйски свободно.
– Фу,– услышала я возглас Ирины, шествующей впереди.– Что это еще за трава на стенах?
«Ан, нет,– пришел в голову соответствующий вывод.– С сыростью рядом и в гармонии проживает еще и мох. А что? Мох и сырость, он и она. Вполне традиционная и предсказуемая пара».
Достигнув, с небольшим усилием, последнего этажа, мы оказались в просторной комнате, круглого типа. Белые стены, которых, по всем признакам, касалась рука штукатура-маляра, выглядели благородно и, самое главное, придавали уют помещению. И пусть отсутствие, какой-либо, мебели немного подпорчивало общее впечатление, зато застекленное окно, занимающее половину круглой стены, придавало ей ошеломляющий эффект простора. Деревянная, с красивой резьбой, дверь, была той самой, что вела на крышу, и через нее можно было попасть в дом, не обходя с улицы.
– Так,– прогулялась по окружности Ирина.– Тут ничего и никого.
– А как ты догадалась?– ехидно заметила я, не забыв так же и улыбнуться.
– Глазами,– в той же манере ответила мне подруга, только вместо улыбки у нее получился оскал.
– Но,– снова накрыл ступор Виктора Павловича.– Глазами смотрят, видят, наблюдают, а не думают или догадываются.
– Не важно,– не приняла близко ни к сердцу, ни к какому иному органу слова мужчины Ирина,– Идемте дальше. Нельзя терять ни минуты.
И она выбежала, чтобы начать спуск. За ней тут же шмыгнул Саввка, и медленно вышла Мила. Мы же, переглянувшись