– Вашего командира надо в психушке лечить, вы не находите?
Караульные в этом не сомневались.
Соня пошла по дороге. Ну, и куда теперь? Она медленно брела по припорошенной дороге. Ее следы, маленькие и не очень уверенные, были первыми. Вдруг затормозила машина. Это дядя Семен.
– Садись, Соня.
– Спасибо. Вы далеко?
– В райцентр.
– А меня возьмете с собой?
– Знаешь, я не уверен…
– Я тоже теперь ни в чем не уверена. От мамы я ушла сама, а папа меня выгнал.
– Он любит тебя.
– Мне от этого не легче.
– Что ты будешь делать в районе?
– Поброжу, потом вернусь на автобусе.
– Деньги есть?
– Да.
– Хорошо. Только не подведи меня. Юли, если что, шкуру спустит.
– Не подведу.
Семен высадил ее около парка. Она бродила по аллеям. Как-то папа рассказывал, что здесь целовал маму. Интересно, где? Проголодавшись, Соня полезла в рюкзак за деньгами. Из дневника выпал листочек с номером телефона. Ну, конечно же! Что она за дура! Сколько времени потеряла…
– Артур Георгиевич? Я правильно произношу ваше имя?
– Да.
– Это Софья Юлиусофовна Бланки.
– ?
– Мы можем с вами встретиться?
– ?
– Скажем сегодня. Я буду ждать вас в парке Октябрьского района. Я никуда не уйду. Хорошо?
– Секунду. Насколько я смог понять, Октябрьский район находится где-то в России. Я же сейчас в Дании. И сегодня вечером не смогу оказаться в парке.
– Черт!
– Ты одна?
– Да.
– Тебе есть где переночевать?
– Ну…
– Я пришлю за тобой человека. Жди.
Уже совсем стемнело. Она была не из трусливых, но все-таки предательский холодок нет-нет, да и пробегал между лопаток. Становилось холодно, снова пошел снег. Соня забралась на скамейку, сжалась в комочек и ждала. Не заметила, как задремала. Очнулась от прикосновения руки. Спросонья не поняла, где она.
– Добрый вечер. Вы, вероятно, Софья Юлиусофовна Бланки?
– Да, – стуча зубами от холода, ответила она.
– Идемте.
Человек в пальто говорил с нерусским акцентом. Он повернулся и пошел по аллее к выходу. Соня спрыгнула со скамейки. Ноги затекли и плохо слушались. Тяжелый рюкзак тянул к земле. Не было сил идти, хотелось к папе на колени, слушать мамины наставления ему по поводу неправильного воспитания дочери, ее, Сони. Хотелось маминых тартинок с мармеладом. Тепла. Ласки. Соня закусила губы до крови, чтобы не расплакаться, но предательские слезы текли и текли по лицу. Она еле ковыляла, так ей казалось. Человек уже стоял у входа в освещенном свете фар, а она не прошла и половины пути. Оказавшись на сидении, она тут же заснула, всхлипывая во сне.
Первое, что она увидела, очнувшись, – незнакомое усталое и нахмуренное лицо, склоненное над нею. Мужчина, встретившись с нею взглядом, отошел, сел в кресло и стал, успокаиваясь, рассматривать гостью. Она тоже наблюдала за ним.
Вот оказывается,