А в селе уже давно спрашивали, где командующий. Сначала сослуживцы говорили, что он в командировке. Что ж, это походило на правду. Но люди видели, как изменилась Даша, поползли слухи, что между командующим и его принцессочкой пробежала черная кошка. Ком все обрастал совершенно фантастическими вымыслами.
– Говорят, у него другая появилась, вот он и ушел от Дашки.
– Да нет, не у него, а у нее, а он их застукал. Машина чужая стояла возле дома.
– У них завсегда много машин стоит.
– Нет, не такая. И мужчина не такой – новый. Так еще страшно зыркнул на меня – все аж захолодело внутри. А потом он вылетит. Дверью хлоп, в машину – и помчался. Стив чего-то приезжал. И все туточки…
– Чего она-то ушла?
– Кто их знает. Оба здеся. Она словно смерть, только глазюки одни остались. Все с себя поснимала: кольца, серьги. Идет – губы сжала. А он совсем глаз не кажет. Говорят: дюже пьет. Ни он, ни она к дому ни ногой.
– Странная она все-таки. Все у нее не по-людски. И сходились не по-людски, в хоронючки играли.
– Что ты. Гордячка. Мы недостойны ее внимания. А сама-то вот одна – выдюжит. Эт ведь он все волок: и семью, и ребят, и бабку.
– Ну, детям-то помогает, небось.
– Не знаю, но проведывать ни разу ни приехал, а уж давно здесь. И ребят не видно и не слышно. Живут у Татьяны друг у друга на головах.
– В тесноте да не в обиде.
– Ой. Ну, прям, как при Сталине ты еще вспомни. Сейчас-то другая жизнь, да и они к иному привыкли.
– Это их дело.
– А Татьяна-то чего? Она и раньше не очень жаловала его.
– Молчит. Как в рот воды набрала.
– Да ты что? Знать, и вправду что-то случилось.
Обсуждения шли полным ходом. Всем до жути хотелось хоть одним глазком взглянуть на командующего, но он нигде не показывался и по телефону на звонки не отвечал.
Сонечка мучилась больше всех. Она была его любимицей, он баловал ее, за что часто получал от Даши взбучку. После маминого заявления о табу на имя отца Соня решила, что надо все равно что-то сделать, хотя бы выяснить, в чем дело. Сказала об этом братьям. Рассудительный Стас ответил:
– Может, они без тебя разберутся. Не видишь разве, как маме тяжело.
– Вот дурак. Так я же как раз и хочу ей помочь.
– Если мама не сочла нужным ничего нам объяснить, значит, на то есть причины, – не сдавался Стас.
– А я хочу знать, – упорствовала Соня.
– Когда-нибудь узнаешь.
– Когда-нибудь? Я хочу сейчас, – капризничала Соня.
– Вот заладила. Сейчас, сейчас. Сейчас ты еще маленькая, памперсы только перестала носить. Многое ты можешь понять?
– А вот