– Полезет, – отрезал Филизуг, – переоденьтесь, а старое выбросьте, видеть его больше не могу.
За полгода Дарья Сергеевна не сменила ни одного наряда. В двух чемоданах, которые она привезла с собой, из личных вещей были только трое трусов, лифчик и толстая вязанная кофта темно-бордового цвета. Она зашла за занавеску, долго возилась, а потом крикнула:
– Сыночка, помоги застегнуть!
Славочка подошел, долго пыхтел.
– Я ж говорила, что мало.
Филизуг не выдержал, отодвинул Славочку и сам аккуратно застегнул молнию на вспотевшей спине Дарьи Сергеевны. Мужчины отошли. Дарья Сергеевна неуверенно вышла из-за занавески. Платье было ей впору, подчеркивало и высокую грудь, и тонкую талию, и крутые бедра. Тапочки она сняла, осталась босиком, стыдливо улыбалась, одергивая юбку.
– Неплохо, – оценил Филизуг.
– Ма, ты такая красивая, – смущенно сказал Славочка, упрекая себя, что не вспомнил о дне рождения матери.
– Я еще бусы надену.
– Ни в коем случае, только платок, дорогой шейный платок. Подарю на Новый год, – Филизуг посмотрел на Славочку, и они кинулись целовать обмякшую Дарью Сергеевну.
Сели за стол на общей кухне, Фил принес из комнаты чешские фужеры – подарок поклонниц, разлил вино.
– Зачем же ты такое дорогое купил, сказал бы мне, я б свое…эээ…спиртное принесла, – Дарья Сергеевна, обычно властная, заискивающе суетилась.
– Ну, уж нет, ваше пойло пусть лакают алкаши, – Филизуг был явным хозяином положения. К нему вернулась былая стать, лоск, элегантность. Славочка опять смотрел на него с восхищением, они переглянулись, вспыхнула искра.
Дарья Сергеевна не обиделась, только заметила:
– Ну, так дай Бог им здоровья, моим алкашам, на их деньги и живем!
Оба засмеялись, Славочка был в недоумении, но рассмеялся тоже.
Дарья Сергеевна умудрилась без прописки устроиться в продуктовый магазин продавщицей. Но денег не хватало, и она научилась приторговывать спиртным в розлив. Учителем и сподвижником стал чернявый дворник Шадгиз. В его подсобке на электроплитке работал самогонный аппарат из молочной фляги, трубок, склянок и алюминиевого ведра. В огромных бутылях бурого стекла бродило сусло на слипшихся фруктовых ирисках, которые Дарья Сергеевна приносила из магазина, как просроченный товар. Раздутые медицинские перчатки, словно руки утопленников, жутковато приветствовали хозяев, брага слюнявилась пузырями, пришептывала, бубнила и обидчиво вздыхала. Очищенный дистиллят дворник разливал в пустые винные бутылки и вручал Дарье Сергеевне для реализации. Он же и поставил ее «на точку» – в удобное местечко во дворах между Староконюшенным и Калошиным переулками.
– Здесь будешь стоять, никто не тронет, а тронет, меня позовешь, – сказал Шадгиз.
Дарья Сергеевна исполняла эту роль впервые. К подкладке пальто крепко пришила суровыми нитками два внутренних кармана для бутылок. Прорепетировала перед зеркалом выражение лица – независимо-непробиваемое. В первый день никто не подходил,