Анна демоническая не слышала земли под собою; божественная Анна не наблюдала над собой неба.
Толстой полон был задорного чувства против женщины-вообще, но в частности ничего не имел против женщины как таковой.
Он знал: женская красота преступна, но не мог объяснить этого.
Неумолчно и фамильярно звонили часы – горничная светила им из передней.
Свет мешал разглядеть – звон в часах, однако, давал понять: имена более не прилипали к их носителям – они носились сами по себе.
Толстой положительно затруднялся: Каренина ли была перед ним, Вронский, Кумберг или же только буквенные их обозначения.
Вот Анна! Идет по яснополянской усадьбе, входит, дает себя обнять – он наклоняется к белой шее и целует лишь лист бумаги, где светится имя ея…
Алабин, с которым Толстой был дружен еще по Севастополю, придал Анне металлический блеск и снабдил хрустальным звоном – куда следовало он просовывал золотой ключик, как следует заводил Анну, и та, подергиваясь, ходила по стеклянному столу.
Тысячу раз произнести «цветник», и в носу защекочет.
Когда Алабин чихал, Анна пальцами проводила по носу.
«Вкусный нос» отвечал за аллергию.
Глава девятая. Всякий человек
Круглый московский звук лился из бесконечности.
Глаз – гора – Генрик и обратно: Генрик – гора, – глаз.
Манекен в доме Карениных смахнул слезу: приехавший Мичурин облачился в его белье, сюртук и брюки.
Слишком много людей получили доступ к бесконечности: Мичурин тоже.
Легко и просто (относительно) в бесконечность уйти – ты попробуй вернуться!
Влюбленные в бесконечность: кто они?!
Дающие одеялу сползти, и тот, кто стоит за шкафом – чья возьмет? Противостояние было тем звероподобнее, что, наконец, ожила природа.
Кудрявый баран скакал по горам; желтый аист крутился в воздухе.
Сыпались яблоки: обычные и конские; еще – яблоки любви.
Червивая любовь – на что похожа?
С Анны каждый день спадала точно какая-то шелуха.
Вдруг лопнуло лицо Келдыша (случившиеся около лица отошли в тот же час).
Академик сменил кожу: синяя из-под красной.
Отец Гагарина звал Анну в Космос – забыл, что только недавно она оттуда.
Анна между тем сбрасывала шляпку и перчатки.
Охтенка подняла яркий передник, чтобы обмахнуть лицо.
Анна выезжала к каждому поезду: всякий раз прибывал Мичурин, и ей казалось, это он звонит в часах. В самом деле в мешке из небеленого рядна он привез часы: яблочные: одно яблоко обозначало час дня, два яблока – два часа, три яблока – три.
Свежими яблоками Мичурин снабжал мавзолей: когда он клал четыре яблока на хрустальную крышку, время там останавливалось.
Яблочное время от Мичурина и время-молоко от охтенки —
Алабин снабжал мавзолей графинчиками, Кумберг – абажурами, Келдыш и отец Гагарина