Кейтлин сошла с путей. Чем ближе она подходила, тем сильнее воняло мочой, экскрементами, дымом и горелым мусором, вперемежку со сладким ароматом жимолости.
– Боюсь, это не самый умный поступок, – заметила Хелен.
– Тот огр ошивается где-то поблизости, а если не он – так какие-нибудь его дружки. Чем больше народу – тем безопаснее.
– И как обычно, неопытная юная барышня все знает лучше меня.
– Вот именно.
Когда Кейтлин подошла ближе, из дренажной трубы слева выползла нагиня, а из-за большого камня справа – вторая. Обе приняли форму коренастых широкоплечих женщин, но пахло от них по-прежнему по-змеиному. Нагини казались опасными противницами, так что Кейтлин держала руки на виду.
– Ищеш-ш-шь убежищ-щ-ща? – поинтересовалась одна.
– Тебя нуш-ш-шно покас-с-сать во внутреннем кругу, – не дожидаясь ответа, добавила вторая.
– Я в ваших руках, ведите.
– Вес-с-сьма рас-с-сумно.
– С-с-согласс-с-сна.
Нагини сопроводили ее к общему костру посреди лагеря. Там над углями висел на треноге видавший виды старый чайник (судя по запаху, в нем тушилось жаркое). Вокруг неровным кругом лежало штук шесть бревен, но на этих импровизированных скамьях сидело лишь двое: приглядывавший за чайником бука в кожаном ошейнике (от ошейника к большой, вбитой в бревно скобке тянулась цепь), а напротив маленькая девчонка, наигрывавшая на серебряной флейте «Гносьены» Эрика Сати[39].
Когда Кейтлин подошла ближе, бука отложил поварешку. Для буки он был чересчур щуплым, в изгибах и трещинах рогов виднелись выцветшие остатки краски – когда-то их украшали красные и синие завитушки. Он зажал одну ноздрю пальцем, повернул голову и высморкнул в бурьян длинную соплю.
– Нету никого пока. Но жрачка вот-вот поспеет, так что соберутся скоро. Оставьте свежачок мне, я за ней присмотрю.
Нагини переглянулись, одна пожала плечами. Часовые перекинулись обратно в змей и уползли.
Губы буки растянулись в улыбке (видимо, это была располагающая улыбка), обнажив красные десны, ломаные желтые зубы и черные дырки.
– Добро пожаловать в лагерь, девчушка. Меня Закидон звать. А тебя?
– Меня… Я Кэт, Кошка-Кэт. – Она чуть было не назвала свое настоящее имя, но в последний момент сказала «Кошка» и почувствовала молчаливый одобрительный кивок Хелен.
– Во дела, – фыркнул Закидон.
– Боюсь, не уловила шутку.
– Так у нас тут лагерь для кисок, – пояснил бука, утирая предплечьем нос. – Впишешься. Что у тебя за история? С виду не синячка. Если на наркоте сидишь, то недолго. Кожа гладенькая, что попка у младенца! Да и вид вменяемый, но это как по мне. В бегах, значит. Может, от парня смылась, может, от закона ныкаешься. Так что? – (Кошка молчала.) – Ладно-ладно,